anlazz

Итак, после того, как мы рассмотрели «десталинизацию» 1956 года, имеет смысл перейти к следующей выбранной «точке». (Я еще раз отмечу, что указанный список чисто условный: можно найти еще с несколько десятков «бифуркаций» - по несколько за каждый советский год.) А именно - рассмотрим то событие, которое принято именовать «разгромом левой оппозиции» и «установлением сталинской диктатуры». Кстати, забавно - если прошлая «точка» является сакральной для т.н. «сталинистов», то данный момент выступает ключевым в миропредставлении их «соперников» по нынешнему «коммунистическому пространству». А именно – для тех, кого сейчас принято именовать «троцкистами».

Ведь именно в указанном разгроме - кстати, закончившемся как раз изгнанием Троцкого вначале из ЦК, потом из партии, и, наконец, из страны - они видят причину того, что СССР в будущем оказался в состоянии «диктатуры номенклатуры», а затем и рухнул. Ну да – в 1991 году, через 65 лет после 1925 – но ведь рухнул же! Впрочем, поскольку сам Л.Д. Троцкий, как известно, так же предсказывал что-то подобное в своей работе «Преданная революция», то тут современные «троцкисты» смыкаются с троцкистами историческими. Правда, исторические сторонники опального Льва Давыдовича вместе с ним считали, что данные события должны наступить «вот-вот» – имеется в виду, «вот-вот» относительно 1930 годов, когда это говорилось – а в реальности СССР просуществовал еще несколько десятилетий. И не просто просуществовал, но и сумел выиграть самую большую войну в истории, создать «социалистический лагерь», запустить человека в космос и вообще, совершить еще много великих деяний

Однако потом он, все-таки, рухнул – так что Троцкий прав. (Ну да, если врач в двадцать лет сказал: «больной гарантированно умрет» - и тот действительно умер, но лет в семьдесят, то данный врач хороший диагност. Потому, что в главном-то он не соврал.) Так что диктатура буржу… ой, простите, бюрократии и прочие нехорошие издержки «сталинизма» есть однозначное зло – а вот если бы вместо Сталина у власти оказался Троцкий, то дело пошло бы совершенно по другому. Поскольку вместо уже упомянутого развития государственного аппарата, ставка была бы сделана на «рабочую демократию», партия (ВКП(б)) вместо превращения в инструмент «диктаторской власти» стала бы местом, в котором шли разного рода дискуссии о судьбе страны, ну, и разумеется – никакого возвращения «символов прошлого», вроде религии, воинских званий, погон в армии (коие, очевидно, приблизили гибель СССР) и т.п. вещей не было бы.

Правда, при этом мало кто задумывается о том, почему же в истории реального СССР все эти, несомненно, полезные и прекрасные вещи – вроде «рабочей демократии» и прочих проявлений народовластия – сменились на указанную выше «сталинскую диктатуру». Причем, сменились совершенно добровольно: в середине 1920 годов никаких особых «репрессий» еще не было, и Сталин не имел в руках никакого «репрессивного аппарата». (Скорее, тут Троцкий, как Наркомвоенмор и председатель РВС имел преимущество.) Разумеется, пресловутые «либералы» тут могли бы ответить, что дело в «вековой тяге русских к рабству», и что именно поэтому они выбрали «метящего в цари» Сталина, а не демократического Троцкого. (Хотя нет – Троцкого эти «либералы» ненавидят чуть ли не больше, нежели Иосифа Виссарионовича, и демократом его не считают. Поэтому при выборе из Сталина и Троцкого «либералы» поставили бы на Колчака. Ну, или в крайнем случае, на Маннергейма.) Но понятно, что подобные идеи –равно, как все, что говориться «либералами» - к реальности имеет весьма отдаленное отношение( Read more...Collapse )

Итак, пойдем дальше «вглубь» советской истории в поисках тех самых «ключевых точек», в которых – по мнению «исторических волюнтаристов» - она свернула «не туда». И перейдем к одному из самых значимых – по крайней мере, для прокоммунистически настроенных граждан – моменту. А именно – к 1956 году, XX съезду и знаменитому докладу Хрущева «О культе личности и его последствиях», который запустил известный процесс, названный впоследствии «десталинизацией». Данная «десталинизация», согласно господствующим сейчас представлениям, оказала существенное воздействие на советское общество.

Причем, это признается и ее противниками, и ее сторонниками. Для сторонников – к каковым, например, можно отнести пресловутых «шестидесятников» - она значила «снятие морока» и «возвращение к справедливости». (Под которой последние подразумевали реабилитацию «незаконно репрессированных» при Сталине.) Для противников – охаивание советской истории и разрушение самой коммунистической идеи. В том смысле, что признание того, что в СССР могут быть такие «монстры», как «кровавый тиран» (коим предстал Сталин в докладе Хрущева), полностью обесценивало само представление о социализме, как о высшем типе общества.

Впоследствии, во время «второй десталинизации», наступившей в конце 1980 годов, и первое, и второе «толкования» «десталинизации» разрослись до огромных пределов. (Особенно первое.) Собственно, именно тогда и были сформированы основы т.н. «антисталинского дискурса» - особой системы взглядов, в рамках которой все существующие проблемы СССР происходят из особенностей правления Иосифа Виссарионовича. Дескать, сделал он что-то такое, после чего нормальная жизнь в стране оказалась невозможной. Под «чем-то таким» подразумевали то коллективизацию, якобы убившую (!) сельское хозяйство в стране, то пресловутые «репрессии 1937 года», уничтожившие всех (!) порядочных и талантливых людей, то, наконец, проигрыш (!) войны в 1941 году. (Именно проигрыш – считалось, что «Сталин поверил Гитлеру и к войне не готовился», поэтому Вермахт разбил Красную Армию решительным ударом и загнал ее остатки к Москве. И только после этого народ сам по себе (!) смог собраться – и с огромными силами разгромить захватчиков.)

В любом случае, главной причиной необычайного роста популярности «антисталинизма» выступило именно то, что он должен был объяснять все существующие проблемы. Начиная от дефицита колбасы в магазинах: это потому, что колхозы, а не свободные фермеры. И вплоть до личных неудач антисталинистов в повышении по службе: это потому, что Сталин привел «наверх» быдло, которое ненавидит «порядочного человека» и всячески ставит ему палки в колеса. Ну, и как забавный «кульбит истории»: именно на основании данного «здания антисталинизма» - только путем его полного обращения – было возведено почти полностью подобное ему «контрздание сталинизма». В свою очередь, возникшее тогда, когда стало понятным, что чем сильнее идет охаивание Сталина – тем хуже становится жизнь. (Т.е., и для данного процесса основанием стало именно ухудшение текущей ситуации.)

Впрочем, все это относится к совершенно иной эпохе, которую от 1956 года отделяет, как минимум, тридцать лет – и которую тут рассматривать нет смысла. Тогда же, в середине 1950, указанные выше соображения оказались абсолютно неактуальными – в том смысле, что большая часть советских людей не считала себя чем-то обиженными и обделенными( Read more...Collapse )

Настало время более подробно рассмотреть вопрос об альтернативах развития советской (к примеру) истории, который был затронут в прошлой части. И, прежде всего, еще раз отметить, что обычно – в рамках «волюнтаристского представления» - используется шесть вариантов этих альтернатив. Если считать «с конца» - то есть, с момента гибели СССР это будет:

1) Условный 1991 год. Т.е., попытка «отрешения Горбачева от власти» загадочным органом под названием ГКЧП 19 августа этого года – и позорнейший слив описанной попытки 21 августа. С приходом к власти однозначно антисоветских сил.

2) Условный 1985 год. Т.е., избрание М.С. Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС, и начало этим политиком процесса, названного Перестройкой. Которая плавно перетекла в перестрелку в уже помянутый «август 1991 года».

3) Условный 1956 год. Т.е., проведением Хрущевым XX съезда КПСС с зачитыванием там знаменитого доклада «О культе личности и его последствиях». Что – по мнению многих – привело к крайне неприятным последствия в будущем.

4) Условный 1925 год. Т.е., разгром т.н. «левой оппозиции», ставшей началом ужесточения фракционной политики ВКП(б) – конечным итогом чего стало изгнание Л.Д. Троцкого вначале из партии, а затем – из страны. (И формирование т.н. «троцкистского раскола».)

5) Условный октябрь 1917 года. Наверное, не надо говорить, с чем связана эта дата. (Для тех, кто не знает, можно сказать, в это время случилась Великая Октябрьская Социалистическая Революция – т.е., низложение временного правительства и переход власти к Советам.)

6) Условный февраль 1917 года. Да, 1917 год – настолько ключевой и насыщенный событиями для нашей страны, что его неизбежно придется делить на две части. В феврале этого года в России, как известно, произошло отречение императора Николая II и установление буржуазной республики.

Разумеется, это не значит, что в данном списке собраны все «ключевые точки» советской истории. (Т.е., все моменты, когда – с т.з. «исторического волюнтаризма» - существовала огромная вероятность того, что нынешний ход истории мог бы быть заменен каким-то иным.) Поскольку число подобных «точек», в общем-то, близко к 74 и более (по числу лет существования Советской власти): навскидку можно указать еще 1953 год и смерть (убийство?) Сталина, 1937 год с его «московскими процессами», 1922 год с установлением НЭПа и 1928 год с его отменой, 1932 год с коллективизацией и т.д, и т.п. Поэтому ограничимся вышеприведенными. И разберем их в том плане, насколько они те или иные действия в указанные моменты действительно могли изменить историю.

Возьмем, скажем, пресловутый «август 1991 года» - и представим себе победу ГКЧП. Тяжело представить? ( Read more...Collapse )

Разбираемый в прошлых постах вопрос о том, что же реально привело к гибели СССР – а точнее, какой исторический процесс заставил вступить его на путь к данной гибели – позволяет выйти на еще более важную тему. А именно – перейти к вопросу о произвольности или непроизвольности человеческой истории вообще. В том смысле, что позволяет понять, насколько реальные исторические события зависят от случайных и неслучайных действий людей – а насколько определяются какими-то своими внутренними законами.

Разумеется, тут будет нелишним сказать, что в настоящее время господствует именно волюнтаристская точка зрения – то есть, уверенность в том, что историю можно изменять так, как только захочешь. (Главное – чтобы были силы это сделать.) Подобное представление даже породило лет тридцать назад забавный термин «нациестроительство», означающий идею произвольного конструирования т.н. «наций». (Хотя, конечно, подобные идеи существовали и ранее.) Впрочем, и до этого момента концепция «произвольности истории» мало кем оспаривалась: с древних пор считалось, что ее ход задают разного рода полубоги, герои, цари, а в последнее время – т.н. «исторические деятели». (Которые по факту являлись царями или замещающими их личностями, а по представлениям – были эквивалентны полубогам.)

Правда, одновременно с этим так же с глубокой древности существовала уверенность, что указанные лица задают только «внешние» признаки истории – вроде того, что начинают войны или проводят реформы – а суть человеческого бытия остается неизменной, и связанной с т.н. «человеческой природой». (Сейчас эта неясная «природа» заменена на более конкретное понятие «природа биологическая», или «определяемая генетикой».) В любом случает, подобный «дуализм»: т.е. с одной стороны – свободная воля властителей, а с другой – некая «истинная сущность бытия» - почти полностью исключала возможность хоть какого-то предсказания хода человеческой истории, сводя всю деятельность человека исключительно к «коротким стратегиям».

Однако где-то с середины позапрошлого столетия (т.е., с работ Маркса и Энгельса) появился и иной подход – подход, в котором пресловутая «длинная воля» неких избранных (кем?) субъектов играет гораздо более скромную роль, нежели до того принято было считать. Однако развитие человечества при этом идет, причем, развитие реальное, а не мнимое: т.е., пресловутая вечная «природа» (она же «генетика») лишается своего абсолютного значения и признается вторичной по сравнению с социальными факторами. Правда, совершенно понятно, что указанное отношение к истории – по причине его полной противоположности того, что было принято веками – оказывается не слишком популярным среди населения планеты. Однако это не уменьшает его главного достоинства – того, что именно благодаря ему человек получает возможность не просто объяснять исторические процессы (как это делалось «волюнтаристами»), но и предсказывать их на будущее. А значит – получать возможность управления ими, как не парадоксально звучит подобное. (В том смысле, что, отбрасывая идеи о «произвольности истории», мы получаем возможность… ее изменения. То есть, диалектика неминуема: для того, чтобы научиться управлять своей судьбой, человеку необходимо откинуть пресловутый «волюнтаризм». )

Впрочем, об этой особенности нашего мира будет сказано отдельно. Тут же следует вернуться к тому, от чего начали – а именно, к советской истории( Read more...Collapse )

В продолжение предыдущего поста хочу отметить, что описанная проблема советского мироустройства, связанная с необходимостью перехода к индустриальному массовому производству, выступает крайне важным уроком для человечества. ,*И не только уроком.) Поскольку, даже несмотря на неудачу в разрешении созданного этим переходом кризиса, указанный процесс позволил понять, насколько важным является «связка» технологического и социального устройства. Иначе говоря – развития производительных сил и производственных отношений.

Ведь к чему, в конечном итоге, привела ставка на самую передовую – на тот момент – технологическую схему, созданную, однако в совершенно иных по своему устройству странах. (А именно это можно сказать про массовое индустриальное производство.) А привела эта ставка к серьезному росту отчуждения труда – и это в стране, где до указанного момента определяющим было ее снижение. Скажем, одним из ярких примеров подобного снижения было стахановское движение – построенное, по сути, на идее усовершенствования рабочими технологических приемов, применяемых в производстве. В начальный период данного «движения» стахановцы могли превышать «типовые показатели» по отраслям в несколько раз (!). Что вызывало очевиднй восторг и давало надежду на высокие темпы развития. Однако с переходом к массовому производству подобные «аномальные превышения» исчезли: подобный тип производственных схем оказался слишком сложным и взаимосвязанным для того, чтобы его можно было легко усовершенствовать «на местах».

В итоге все выродилось в чисто бюрократическую процедуру с неизбежным «перевыполнением плана» (разумеется, в рамках «допустимого»), и получением разнообразных «переходящих знамен» и т.д. – что разительно отличалось от изначальной бурлящей активности. Причем, сама активность советских граждан при этом никуда не девалась – более того, она все время возрастала в связи с ростом их образования и квалификационного уровня. (Поэтому, например, число тех же изобретений и рационализаторских предложений увеличивалось вплоть до конца 1980 годов.) Однако совместить ее и имеющийся техпроцесс становилось все труднее и труднее – недаром «героем» советских производственных романов 1960-1970 годов часто становился изобретатель, который все силы тратил именно на внедрение своего изобретения. (Еще раз: не на то, чтобы изобрести или улучшить, и даже не на то, чтобы получить одобрение своих открытий со стороны общества, а на то, чтобы ввести это самое улучшение – уже понимаемое, как нужное – в жизнь.)

Тогда, кстати, подобные проблемы трактовались чуть ли не исключительно в плане сопротивления «нехороших бюрократов». (Это к тому, что «антибюрократический импульс», переросший впоследствии в известную «антиноменклатурную идею», в СССР присутствовал постоянно. Бюрократию и «начальство» считали, как минимум, «тормозом» и в 1920, и в 1970 годы.( Read more...Collapse )

Интересно: в комментариях к прошлому посту многие вспомнили про артели, которые были характерны для сталинского времени, и которые, как известно, извел нехороший Хрущев – очевидно, для того, чтобы как можно больше нагадить советскому народу. Впрочем, безо всякой иронии можно сказать, что устранение данной формы организации производства действительно не лучшим образом сказалось на состоянии народного хозяйства. Поскольку в «позднесталинский» период именно артели выполняли многие необходимые функции. К примеру, они производили до 40% мебели, 70% металлической посуды, более трети всего трикотажа, большую часть детских игрушек и т.д. Более того – в 1930-1950 годы артели занимались и такими высокотехнологичными вещами, как изготовление фототехники или радиоприемников. (И даже телевизоров.) Ну, а самое главное – именно они давали то самое разнообразие продуктов и промышленных товаров в указанный период, о котором говорилось в прошлом посте.

То есть, данные разновидности предприятий, работая на удовлетворение потребностей в, может быть, небольших – но многочисленных и важных с т.з. психологии – экономических нишах, создавали то самое «сталинское изобилие», о котором впоследствии будут вспоминать в «брежневские» годы. Когда – при том, что производство основных видов товаров увеличилось не в разы даже, а на порядки – найти что-то, более-менее оригинальное, было непросто. (Скажем, количество разновидностей уже не раз помянутых колбас снизилось до пяти-шести.) В подобной ситуации западные витрины, заполненные разнообразными товарами, выглядели действительно более достойно. (Хотя «настоящее» разнообразие продукции даже в т.н. «развитых странах» так же начало резко снижаться, заменяясь на рекламно-маркетинговую «пестроту».)

Поэтому, на первый взгляд, указанное решение Хрущева действительно выглядит очень и очень странным – в том смысле, что напоминает сознательную диверсию, единственной целью которой выступает создание недовольства в стране. Правда, это самое недовольство оказалось направленным ни на кого-то, а на самого Никиту – которого именно на указанной «волне» и отправили на пенсию. (Конечно, не только «за артели» - а «по совокупности», но сути это не меняет.) Поэтому если это «диверсия», то более, чем странная и напоминающая, скорее, политическое самоубийство. Однако в реальности странным указанный процесс кажется только на первый взгляд – поскольку при внимательном рассмотрении проблемы все указанные странности очень быстро рассеиваются. И становится очевидным, что в данном, казалось, чисто волюнтаристском, решении Хрущева в действительности проявляются закономерности очень высокого порядка. (Так же, как в иных, кажущихся чистым «самодурством», действиях.)

Для того, чтобы их увидеть, следует обратиться к явлениям довольно фундаментальным. И вспомнить, например, что именно во время правления упомянутого «кукурузника» СССР в частности, и весь мир в целом, испытывал необычайный научно-технический подъем. Создавались целые отрасли высокотехнологичных и наукоемких производств – скажем, ракетно-космическая промышленность, реактивная авиация, ядерная энергетика, полупроводниковая электроника, вычислительная техника и т.д. Разумеется, это не было заслугой Никиты – скорее наоборот, практически все передовые области производств были созданы при правлении его предшественника.( Read more...Collapse )

Товарищ Буркина-Фасо опубликовал пост , посвященный известной «колбасной проблеме» в СССР. Где привел пример каталога мясных изделий из 1930 годов. Каталог этот крайне занимательный – правда, смотреть его на голодный желудок не рекомендуется. Поскольку содержит он 68 видов самых разнообразных колбас – начиная с дешевых ливерных, и заканчивая какими-то невероятными изделиями высших сортов с добавлением цельных языков. После чего сразу хочется бежать в магазин и купить там чего-то подобного. Однако, как можно легко догадаться, данное желание неизбежно оказывается невыполнимым – поскольку найти на современных прилавках что-то, стоящее близко с изображенным, совершенно невозможно.

Почему – наверное, объяснять не надо. Но если кому непонятно, то можно напомнить, что ни в одном из приводимых мясных изделий нет ни грамма соевого белка. И разного рода мясокостной эмульсии тоже нет – даже в дешевых ливерных. А состоят «сталинские колбасы», в основном, из мяса – ну, может быть, с добавлением субпродуктов. (Для ливерных.) Впрочем, кажется, сейчас это отличие объяснять никому не надо – в том смысле, что даже для «либералов» соево-эмульсионный состав современных «пищевых изделий» не является секретом. (Другое дело, что они считают, будто имеется возможность купить что-то другое – пускай и за бОльшие деньги.) Так что в плане качества «совок» из 1930 годов однозначно оказывается в преимуществе.

Впрочем, о данной проблеме я уже говорил не раз – и поднимать ее тут не буду. А лучше обращу внимание на иное – на то, что указанный каталог не случайно происходит именно из 1930 годов. Впрочем, есть что-то похожее из 1950 – то есть, данное многообразие вкусов существовало в СССР только при Сталине. В позднесоветское время о чем-то подобном оставалось только мечтать – например, в том же посте Буркина-Фасо публикует фото из 1980 годов, где присутствует только 17 наименований колбас.( Read more...Collapse )

А теперь я выскажу мысль крайне неожиданную – и очень страшную на первый взгляд. А именно – скажу, что вероятность сохранения СССР до наших дней в реальности была очень и очень мала. Т.е., даже рассматривая различные повороты событий (альтернативные случившимся), добиться того, чтобы Советский Союз пережил последний кризис и смог существовать в настоящее время практически невозможно.

На самом деле, подобная мысль кажется восходящей к известной «либеральной максиме» об обреченности социализма, вызванной неработоспособностью «неплановой экономики» – но это не так. Скорее наоборот – она вытекает из понимания того, что все классические «либерально-экономические представления» изначально были ошибочными, и «общепринятая» концепция гибели страны абсолютно не верна. Собственно, это было понятно уже в начале 1990 годов, когда, после перехода к «рыночным реформам» экономика России полетела в пропасть, а народ оказался отброшенным в крайнюю бедность. Настоящую бедность, а не то, что считалось «бедностью» в период Перестройки – когда страдали от того, что в магазинах нет черной икры, ездить приходится в «Жигулях» вместо «Мерседесов». Тем не менее, даже такая, убогая и разлагающаяся страна, в которой на окраине шла настоящая война, а «внутри» замерзали города и не прекращались криминальные «разборки», оказывалась вполне способной к существованию. (Как, например, оказалась способной к существованию современная Украина.)

Так что все обвинения СССР в «экономических проблемах» совершенно очевидно идут побоку. В том смысле, что если можно было прожить почти целое десятилетие (1990-1999) при непрерывном падении ВВП (!), то все советские беды тут выглядят детской шалостью. Собственно, после этого концепция о том, что Советский Союз «слили» специально, вполне может показаться разумной. Тем более, что существует вполне очевидный период «абсолютно ошибочных решений», открыто обозначающий движение страны от вполне неплохого состояния в середине 1980 годов до открытой катастрофы в 1990-1991 годы. Этот период именуется «Перестройкой», и может быть назван эталонным примером того, как не надо управлять страной. Тем не менее, при внимательном рассмотрении указанной «Перестройки» становится понятным, что ее происхождение абсолютно «естественно». И что, собственно, в указанной ситуации ожидать от властей чего-то иного было совершенно невозможно – даже если бы вместо Горбачева у власти оказался более «адекватный» деятель. (Правда, это верно только в том случае, если не использовать «постзнание» - к чему мы еще вернемся.) Поскольку каждое из разрушительных для страны перестроечных решений на самом деле имело вполне очевидные предпосылки – и предпосылки очень весомые.

Возьмем, например, пресловутую «антиалкогольную кампанию», которая сейчас кажется откровенным бредом.( Read more...Collapse )

Итак, «мифологическая реальность» может – как было сказано в прошлом посте – успешно существовать только в условиях «избыточной устойчивости». То есть – тогда, когда существует возможность демпфировать любые ошибки, совершаемые на основании представлений, основанных на этой самой реальности. Т.е. миф в данном случае – это именно модель существующего мира, имеющая значительные расхождения с последним. (В связи с несовершенством моделирования.) Кстати, все «классические» мифы – т.е. миропредставления народов на определенном этапе развития – в значительной части под это определение прекрасно попадают. (И да – их существование так же основывается на указанном эффекте. В том смысле, что все эти сложные космогонические и онтологические системы вместе с множеством ритуалов и жрецов могли существовать только тогда, когда традиционное крестьянское хозяйство обеспечивало достаточно ресурсов.)

Поэтому можно сказать, что необходимым условием существования «мифологического представления» в позднем СССР выступает то самое «безопасное общество», о котором уже столько всего было сказано. Но только необходимым – для того, чтобы оно полностью захватило общественное сознание, одного чувства безопасности недостаточно. Собственно, именно поэтому само по себе «безопасное общество» ни в коем случае не является «злом» - т.е., явлением, ведущим к деградации – как это полагают некоторые сторонники «аскетизма». Более того, именно достижение указанного состояния выступает необходимым для обеспечения фундаментального «броска вперед» - к более совершенной общественной системе. Но одновременно с этим – в полном соответствии с законами диалектики – оно открывает возможность для страшного падения при определенных условиях.

А именно – при условиях того, что данное общество и его члены не будут иметь некий общепринятый проект будущего развития. Поскольку, будучи лишенное «естественного механизма» убирания ошибочных путей – в виде убирания личностей и систем, эти пути выбравших – подобное социальное устройство неизбежно приводит к накоплению энтропии. Более того, поскольку «мифологическое миропонимание» на короткой дистанции всегда выгоднее, нежели понимание «материалистическое», то с огромной долей вероятности будет выбираться именно оно. Причем, чем дальше – тем сильнее, так как «мифологическая картина мира» по определению упрощена. Ну, в самом деле: намного легче принести в жертву животное (или, даже, человека) для того, чтобы вызвать дождь, нежели заниматься устройством систем ирригации. Или – если вести речь о совсем недавнем времени – намного проще «создать условия для повышения экономической активности», нежели проводить модернизацию народного хозяйства. (Как там сказали сторонники Либермана Косыгину: «наша реформа будет иметь стоимость бумаги, на которой она напечатана». А «противостоящий» им проект ОГАС Глушкова требовал миллиардных инвестиций.)

Таким образом, можно сказать, что основной проблемой позднесоветского общества, приведшего для него к полной «потере реальности», послужило именно отсутствие стремления к дальнейшему развитию. Тот самый «застой», о котором так много было чего сказано. Впрочем, указанная мысль так же не является какой-либо тайной: о том, что основная проблема после 1960 годов состояла в том, что советское общество стало слишком консервативным, говорили многие еще в указанный период. (Собственно, понимание того, что и образование «серой зоны», и рост иерархичности советского общества, и даже скрытая инфляция представляет собой следствие именно указанного момента, было очевидно многим.) Более того: пресловутая «Перестройка» - приведшая впоследствии к развалу страны – начиналась именно под лозунгами «обеспечения нового проекта развития». Закончилась же, как известно, на совершенно противоположной «ноте» -( Read more...Collapse )

В прошлых постах, посвященных ситуации в современном российском левом движении, я неоднократно упоминал тот факт, что последнее чуть ли не полностью находится под властью мифов. (В смысле, неких моделей реальности, не имеющих с этой реальностью практически ничего общего.) В том смысле, что большая часть поднимаемых им проблем – скажем, уже помянутые «расколы» - имеет малое отношение к тому, что действительно необходимо людям. Ну, а реальные проблемы при этом – таковые, как, скажем, повышение пенсионного возраста, демонтаж здравоохранительной системы, распад системы образования – вызывают гораздо меньшую реакцию. Впрочем, то же самое можно сказать и про общество в целом. Причем, про общество не только «сегодняшнего дня» - но, наверное, последних сорока лет.

На самом деле, я уже неоднократно поднимал эту тему – то есть, затрагивал вопрос катастрофической «мифологизации» общественного сознания, произошедшего в самые последние году существования СССР. Впрочем, касается это не только советского – а затем и постсоветского – пространства, но практически всего «цивилизованного мира». Но об этом будет сказано отдельно. Тут же можно указать, прежде всего, на то, что данная «мифологизация» касалась очень хорошо проявилась в 1980 годах в виде распространения мистических, оккультных и религиозных представлений, буквально «затопивших» советское культурное и информационное пространство. (Что было прямо предсказано Иваном Ефремовым в середине 1960 годов – о чем еще будет сказано.) Кстати, забавно, что данное направление указано, как «модное» еще в фильме «Любовь и голуби», поставленном по пьесе 1981 года. (Т.е., оно сформировалось еще до перестройки в период самого, что ни на есть кондового «застоя».) Впрочем, в конце десятилетия эзотерика перестала быть даже модой – став единственно возможным «пространством мышления». (В это время, скорее, смешным выглядел тот, кто придерживался «устаревшего» материализма.)

На указанном фоне нынешний «расцвет религии», который так любят поминать некоторые «левые», выглядит довольно жалким подобием того буйства антиматириализма, и на самом деле выступает лишь «сходящей ветвью» процессов 1980/1990 годов. (Причем, еще раз укажу, что это «буйство» формировалось практически безо всякой государственной поддержки – скорее наоборот, где-то до 1988 года государство пыталось поддерживать материализм, но безуспешно.) Ну, и самое главное: как можно легко догадаться, это самое увлечение мистицизмом и религией – не единственное, а главное – не самое серьезное проявление указанной «общественной болезни». Поскольку практически в тот же период времени происходило распространение гораздо более опасных «моделей реальности», не имеющих к этой реальности никакого отношения.

Да, речь идет о том самом «либерализме», который был тогда мейстримом( Read more...Collapse )