anlazz

Основным свойством, характеризующим т.н. «развитые страны» - обобщенный Запад – в течение нескольких последних веков могло быть названо то, что именуется «техническим превосходством». Точнее сказать, превосходством не просто техническим, а, если так можно выразится, интеллектуальным – как не обидно подобное прозвучит. Впрочем, поскольку речь идет не об индивидуальном, о об общественном понимании слова «интеллектуальный», то ничего обидного тут нет: речь идет просто об обществе, которое лучше других научилось оперировать знаниями и превращать их в технологии. Вначале почти полностью военные – именно военное превосходство Европы привело ее к занятию господствующего положения в мире. Ну, а потом «подтянулось» и все остальное, включая сельское хозяйство – хотя, если честно, где-то до начале или даже середины XIX века критической разницы по большинству производств между Западом и многими незападными странами не было.

Тем не менее, как это бывало не раз в истории, наличие преимуществ в военном плане оказалось для мира роковым – и «белый человек» начал свое завоевательное шествие по планете. В результате чего к концу XIX столетия вся Земля оказалась в полной власти Европы – наверное, единственной неевропейской страной, сохранявшей хоть какую-то независимость, была Российская Империя. (Да и то, как показали дальнейшие события, эта независимость чем дальше, тем становилась все более условной.) Подобное положение привело к колоссальному росту страданий населения новоявленных колоний, для которого к гнету местных «властителей» прибавился теперь гнет колониальный. (И это в случае, если данное население вообще оставалось в живых. а не было уничтожено целенаправленной политикой «белой расы» - например, как подавляющая часть американских индейцев.)

Однако при этом во всемирноисторическом смысле Запад, парадоксальным образом, оказывался прогрессивным. Несмотря на указанный колониальный гнет и уничтожение целых народов. Это кажется абсурдным – но на самом деле, ничего странного в данном положении нет. Дело в том, что указанное военно-техническое превосходство, со временем трансформированное в превосходство технологическое, оказалось в историческом крайне важным, поскольку потенциально оно позволяло очень сильно поднять уровень жизни человечества. Замечу сразу, что ключевой слово тут «потенциально» - так как в реальности ситуация была несколько иной: все могущество европейских технологий изначально вовсе не вело к «автоматическому» улучшению жизни народных масс. Скорее наоборот – создание мощной индустриальной экономики приводило к превращению этой жизни в настоящий Ад даже для населения метрополий. (Колонии, как сказано выше, вообще падали в самую гущу Инферно, для которого смерть нескольких миллионов человек в богатейшей с т.з. биологической продуктивности Индии было обычным делом.) Но это в случае, если речь шла об «автоматическом», «естественном» развитии реальности.

Поскольку было еще развитие «неестественное» - а именно, связанное с возникновением мощного рабочего движения и обретением им реальной возможности давления на господствующий класс. Приводящего к тому, что последний начинает хоть как-то, но «делиться», переводить часть прибавочной стоимости из области решения своих целей (пресловутой конкуренции) в область потребления народных масс. В доиндустриальную, докапиталистическую эпоху подобное было невозможным ( Read more...Collapse )

Итак, в прошлом посте было сказано, что образование в настоящее время переживает крайне тяжелый кризис. Можно даже сказать, наиболее тяжелый за все время существования данной области – поскольку до этого можно было бы говорить только о большем или меньшем «замедлении» распространения знаний. (Ну, «Темные века» не в счет.) Сейчас же речь идет именно о возможности снижения уровня образованности общества, причем, вплоть до того, что оно потеряет способность не только производить новые «интеллектуальные продукты», но и поддерживать работоспособность «старых». На самом деле, впрочем, нечто подобное уже произошло – разумеется, не везде, но это сути не меняет. И лишь огромные запасы прочности, сделанные «развитыми странами» в недалеком прошлом, позволяют еще создавать видимость устойчивости нашего мира. Однако только устойчивости – с созданием нового возникают очевидные проблемы. Даже если это самое новое должно быть лишь повторением уже сделанного.

В качестве примера подобного падения можно привести знаменитую «лунную проблему» - а именно, положение с невозможностью воспроизведения полетов на Луну, когда-то бывших «нормальным делом». «Новая лунная программа», как известно, была анонсирована еще Бушем-младшим в 2004 году, активно продвигалась Обамой – но результат ее, как можно без труда догадаться, остался нулевым. Не совсем, конечно: что было создано огромное количество проектов, выполнено огромное число презентаций и иной медийной работы – но, разумеется, «в железе» ничего не существует и по сей день. В том смысле, что те или иные организации заявляют, что вот-вот, и запустят вожделенную ракету – но в реальности через несколько не лет даже, а недель о подобных заявлениях все забывают. И это при том, что, скажем, та же программа «Аполлон» была развернута за 8 лет – в 1961 начата, а в 1969 году человек ступил на лунную поверхность. Достаточно сравнить это время со временем начала «современной лунной гонки» - заявление Буша было сделано в 2004 году – чтобы понять всю тяжесть современной ситуации.

На этом фоне, кстати, снова поднялся и «заколосился» старый миф «лунного заговора», гласящий, что никакой «Аполлон» ни на какую Луну не летал, а все было снято в студии. Разумеется, разбирать этот самый миф надо отдельно, однако стоит понять, что он – а точнее, его популярность – основывается именно на указанном положении. Разумеется, мифы, отрицающие те или иные достижения науки – вроде космических полетов, ядерной энергетики или даже шарообразности Земли – возникают постоянно, но распространения за пределы узких маргинальных групп они не получают. Особенность «лунного заговора» же именно в том, что он стал популярным у огромного числа людей из самых различных стран. И да – нынешняя «волна» «лунного заговора» не первая – первая была еще в 1980 годы, когда стало понятным, что развертывание американской космической программы на базе «Шаттлов» серьезно тормозится. (Напомню, в конечном итоге «Шаттл» должен был стать основой для крупного космического проекта, включающего и космические станции, и базы на Луне, и даже освоение Марса.)

В итоге, разумеется, все остановилось на стадии одних «челноков» - что и создало известное сомнение в возможности развертывания крупных программ. Тем не менее, вплоть до последних десятилетий «лунный заговор» - как и прочие подобные мифы – оставался достоянием маргиналов, поскольку тогда еще можно было сказать, что проблемы в данной сфере компенсируются успехами в других направлениях. Однако чем дальше – тем очевиднее становился тот факт, что и «другие направления» оказываются не столь эффективными, как казалось изначально. Дольше всех держались пресловутые «информационные технологии» - еще в 1990 годы казалось, что в данной области идет бурное развитие. (Что порождало известную мифологию «киберпанка», ставшую в указанные десятилетия крайне популярной.) Однако случившийся в 2001 году крах «пузыря доткомов» прервал эти оптимистические ожидания, показав, что основой указанного «технологического взрыва» были отнюдь не технологические причины. Собственно, с указанного времени можно и вести начало отсчета перехода человеческой цивилизации ( Read more...Collapse )

Итак, в прошлом посте было указано про известные трудности, связанные с восстановлением в современном обществе «полноценных» классовых отношений. Связанные с тем, что нынешние «господа» никак не могут научиться вести себя так, как требует их господский статус. И, что еще важнее, что те, кого эти «господа» определили себе в «рабы», так же не желают применять на себя указанную роль. Впрочем, нет - дело обстоит еще интереснее. В том смысле, что речь идет даже не о желании/нежелании, а о более фундаментальных вещах. А именно – о самой (не)возможности «полноценного» возвращения к «хозяйско-рабскому» устройству.

Речь идет вот о чем: разумеется, вернуться можно куда угодно – хоть во времена феодализма или даже рабовладения. На самом деле, для деградации общества – равно как и для деградации любой другой системы – не существует никаких преград: при определенном желании можно и в пещеры перебраться. Однако при этом следует понимать, что подобная деградация охватывает все области человеческого существования. В том смысле, что если уж захотелось «пещерной жизни» - то придется делать это по полной, с приобретением всех «пещерных условий» . Начиная с питанием грубой и малокалорийной пищей, и заканчивая знакомством со множеством паразитов. Разумеется, это при условии, что речь идет именно о деградации – а не о дауншифинге, то есть, о массовом отъезде отдельных личностей в заранее благоустроенную пещеру. (Как это происходит в «глянцевых» случаях с «экологистами» - как правило, имеющих исключительно рекламную природу.)

Но подобный дауншифтер, понятное дело – это просто паразит на теле общества, живущий, в лучшем случае, за счет накопленных ранее излишков. И разумеется, количество «ниш» для подобных личностей сильно ограничено. То же самое можно сказать и про все остальные случаи «успешной деградации» - то есть, существования общества в условиях архаичных социальных отношений. Скажем, те же арабские шейхи поражают воображение своей роскошью, да и их подданные так же не выглядят проживающими в нищете – но это свойство арабских абсолютных монархий обеспечивается крайне специфическими условиями, в которых последние находятся. (Наверное, не стоит говорить, что эти условия связаны с наличием запасов нефти.) Без них указанные монархии вряд ли могут рассматриваться, как что-то, достойное внимание – поскольку они вряд ли смогут вообще обеспечить свое существование. (Собственно, даже большую часть труда арабские государства закупают «извне» - все эти небоскребы в пустыне строят индийские гастарбайтеры под руководством европейских архитекторов.)

Да что там шейхи! Даже самые, что ни на есть, дикие фундаменталисты-исламисты, живущие, казалось бы, в полной нищете, и проклинающие весь мир, как погрязший в грехе – на самом деле существуют только благодаря внешней поддержке. Ведь сами-то они не то, что столь любимые «тойотовские» пикапы производить не способны – но даже патроны для «калашей» получают из этого самого «греховного мира». То есть – он существуют лишь потому, что кто-то, находящийся все пространства «чистого ислама», может поставлять им вооружение, лекарства и продовольствие. (Наверное, не надо говорить, кто этот «кто-то».) Если бы этого не было, то все эти «воины Аллаха» вряд ли смогли продержаться в пустыне хотя бы несколько месяцев( Read more...Collapse )

Кстати, ведя речь об изменениях, вызванных Великой Пролетарской Революцией 1917 года, можно указать на довольно забавное явление. А именно – на то, как воспринимается современным человеком само явление неравенства, неоднократно помянутое в последних постах. То есть – указанное деление людей на субъекты, т.е., правящие классы, задающие цели общества. (Впрочем, в реальности эти цели сводятся к так же не раз уже помянутой конкурентной борьбе.) И на тех, кто выступает ресурсами для данных целей, пресловутым «субстратом» - то есть, на классы подчиненные, эксплуатируемые. Подобное положение – как уже не раз говорилось – в течение тысяч лет выглядело как естественное и единственно возможное. (Разумеется, были отдельные личности и небольшие группы людей, что выступали против указанного деления – но они всегда были в меньшинстве.) Поэтому ни у кого не возникало проблем в представлении о том, как должен себя вести господин, и как должен себя вести раб.

Эти представления были даже не привычными – а единственно возможными. Настолько, что, например, русские революционеры-эмигранты середины XIX века с трудом адаптировались в Европе к жизни без прислуги – так как, будучи в стесненном положении, не могли ее тут позволить. (Уровень зарплат в Европе был гораздо выше, нежели в России, где даже самый бедный представитель «образованных сословий» мог иметь слугу.) А ведь это были люди, изначально настроенные на идею равенства и единства народа, и готовые были самой жизнью пожертвовать ради народного блага. Однако «внутри» они сохраняли все нормы и модели «разделенного мира», избавиться от которых было очень тяжело. Кстати, к концу столетия все же избавились – в том смысле, что научились обходиться без слуг. Правда, во многом, это было связано с расширением «социальной базы» революционного движения, приведшей к включению не только «разночинцев», но и «настоящих» рабочих. Но, все равно, скрытая убежденность в том, что есть люди, которые «вершат историю», и люди, которые должны обслуживать «вершителей», существовала довольно долго.

Так вот, парадоксальным образом – но в совершенно обратном виде – подобное явление можно наблюдать и в современном мире. В том смысле, что начавшееся после гибели СССР движение к возрождению «разделенного мира» привела к актуализации модели «хозяин-раб». Но при этом соответствующие ей представления оказались полностью утерянными. Особенно хорошо проявляется это на постсоветском пространстве, где аристократия – то есть, «главный носитель» хозяйского менталитета (буржуазия была тут развита слабо) – десятилетиями просто отсутствовала, в результате чего не осталось даже отдельных «ядер», сохраняющих прежние представления. Впрочем, и на Западе с подобными вещами слабо – даже там, где формально сохранялись все эти графы и князья, не говоря уж о миллионерах. Поскольку не раз помянутая «советизация» затрагивала крайне широкие области жизни, проникая даже в данные закрытые круги. Но там имеются хоть какие-то зачатки «господского общества». У нас же…

У нас же единственным способом «извлечения» подобных вещей оказалась художественная литература. ( Read more...Collapse )

</em>

Итак, основным различием между миром до Революции и миром после Революции выступает то, что в первом случае представление о разделении населения на «власть имеющих» и «субстрат» воспринимается, как норма. А во втором выглядит совершенно недопустимо. Настолько, что даже сейчас, через более чем четверть века после «гибели социализма», сохраняется представление о необходимости учета «мнения большинства» и обеспечение его существования. (К примеру, уверенность в том, что государство должно обеспечивать пенсию или иные социальные блага практически для любого.) Что, разумеется, есть нонсенс для практически всей человеческой истории, в рамках которой единственная, наверное, роль государства, которая была «доступна» для простолюдина, состояла в том, что последнее собирало с него разного рода подати. (Да и то, не всегда – поскольку чаще всего этим занимались разного рода частные владельцы.) Ну, и разумеется, применяло насилие при условии возмущения «черни».

Кстати, в качестве источника насилия при решении «бытовых вопросов» - ну, там воров или насильников приструнить – государство «использовалось» гораздо слабее. В том смысле, что для борьбы с серьезными разбойничьими бандами – которые даже в Европе первой половины XIX века были нормой (!) – полиция и войска использовались. Но с более мелкими представителями преступного мира среди населенич было принято справляться самостоятельно. Скажем, застрелить – а до появления огнестрела заколоть – воришку для солидного джентльмена было не преступлением, а доблестью. (Хотя чаще эту «доблесть» оставляли для слуг.) Ну, а люди «поменьше» использовали чаще «коллективные действия» – скажем, могли забить до смерти и «прикопать» в ближайшей роще конокрада или еще какой «деструктивный элемент». Полицию же вызывали в самом крайнем случае. Причем, это характерно было тоже не только для «отсталых стран» - вроде России – но и для большинства европейских государств того же XIX века. В результате чего даже в конце указанного столетия представление о полицейских, как о людях, которые занимаются, прежде всего, пресечением «бунтов» - а потом уже разного рода борьбой с ворами, разбойниками и т.д. – являлось нормой.

В подобном положении марксистское утверждение о государстве, как об инструменте насилия правящих классов обеспечивающих их господство, лишь делало явным указанное неявное представление. Поэтому оно довольно легко принималось людьми – разумеется, с поправкой на сложность с усвоением абстрактных понятий малоразвитым (малообразованным) их сознанием. Ну, а теперь сравните это с современными представлениями о государстве, среди которых господствует уверенность в том, что последнее существует ради блага граждан. Кстати, если вспомнить относительно недавнее время, то в нем не только среди левых, но даже среди коммунистически настроенных людей указанное выше марксистское представление воспринималось с трудом. В лучшем случае, оно объявлялось устаревшим – дескать, это раньше, во времена Маркса с Энгельсом было так, но теперь дело изменилось. Впрочем, гораздо чаще придумывались альтернативные определения – вроде того, что государство есть инструмент реализации «больших проектов» и т.д. (Ну, и разумеется, на фоне этого марксистская же идея об «отмирании государства» большинством коммунистов объявлялась устаревшей.)

Причина проста – и связана она именно с тем, что указанная Великая Революция действительно произвела серьезным переворот в мироустройстве. А именно - она на самом деле заставила государство вместо выполнение своей прямой задачи по усмирению черни заняться множеством совершенно противоположных дел.( Read more...Collapse )

Итак, в прошлом посте было сказано про то, что нынешняя пенсионная реформа обнажает крайне важное свойство классового общества. То есть – того общества, которое сейчас считается единственно приемлемым. (Точнее, пытается считаться таковым, поскольку есть некие нюансы, о которых будет сказано чуть ниже.) А именно: то, что его основная функция состоит вовсе не в обеспечении благополучия большинства – как это до сих пор считается. На самом деле же – как уже не раз говорилось – дело обстоит совершенно иначе. Поскольку единственной целью существования классовой системы выступает даже не создание «сладкой жизни» для «гопод» - как это можно было указывается – а обеспечение условий их междоусобной грызни. Пресловутой конкуренции – альфы и омеги классового устройства, того, что и является ее единственной законной целью. Кстати, конкуренции не только экономической – точнее, не только того, что традиционно считается таковой – а вообще, всей сложной системы утаскивания друг у друга «сладких кусков». (Земель, ресурсов, рынков.) Включая такую область взаимного соперничества, как военная.

А пресловутой большинство в данной системе всегда выступает в единственной роли: источника «энергии» для данной всеобщей грызни, «субстрата», топлива для описанной «вечной войны всех со всеми». (Разумеется, под «всеми» тут подразумеваются только власть имеющие.) Забота о котором занимает место, гораздо меньшее, нежели забота пастуха о своих баранах: поскольку если о баранах не заботится, то они могут сдохнуть раньше, нежели придет пора их резать. А «народный субстрат» при любом раскладе сил просуществует дольше, нежели длится стандартная «конкурентная стратегия» - поэтому излишняя забота о нем лишь только отвлекает силы от указанной главной задачи. Собственно, именно потому в течение практически всего времени существования классового общества низшие классы существовали практически впроголодь. Так было в Древнем Риме, так было в период Средних Веков. И даже в пресловутой викторианской Британии – мировом гегемоне XIX века и «Мастерской мира», стране, в которой производительность труда выросла на порядок по сравнению с недавним прошлым – подавляющее число населения не имело лишнего куска. И дети бедняков тут так же умирали от голода и болезней, как и в глубокой древности…

И лишь после того, как мощное рабочее движение, возникшее в среде английского пролетариата еще в первой половине указанного столетия, ситуация начала меняться. Шаг за шагом, медленно, но непрерывно, британские рабочие (а затем и рабочие иных европейских стран) буквально «выжимали» у своей буржуазии возможность более-менее сносной жизни. Да, разумеется, стоит понимать, что даже на это небольшое перераспределение прибавочной стоимости британский капитализм брал средства не из «своего кармана» - то есть, не из указанного «фонда конкуренции» - а за счет усиления эксплуатации колоний. (В которых происходили обратные процессы – то есть, резкое падение и так низкого уровня жизни. В результате чего в той же Индии, стране крайне продуктивной с биологической точки зрения, произошло несколько случаев массовой голодной смерти.) Но это было уже вторичным – поскольку если бы не было указанного пролетарского давления, то ни один капиталист не дал бы рабочим ни одного лишнего шиллинга. (Как это было в том же начале XIX века, когда Великобритания, с одной стороны вывозила несметные богатства из Индии, а с другой стороны, уровень жизни британских низших классов упал до околонулевого уровня.)

То есть – можно сказать, что никто никогда не давал «низшим классам» возможность существовать иначе, нежели на уровне выживания. Эту возможность они взяли – а точнее, вырвали силой – самостоятельно( Read more...Collapse )

Наверное, самая обсуждаемая тема последний нескольких месяцев – это пенсионная реформа. Объявленная во время чемпионата мира по футболу – 16 июня этого года – она очень быстро стала главной темой дня. Вытеснив с первых мест обсуждений не только указанный чемпионат со всеми его сенсациями – ну кто, кроме фанатов данного вида спорта сейчас помнит, что и как там было – но и все остальные новости, включая Украину. (И слава Богу!) Подобная особенность данного явления понятна – вопрос о пенсии затрагивает практически всех. Тем не менее, стоит отметить, что даже при указанном состоянии мало кто осознает, какие фундаментальные вещи показывает указанный процесс.

Причем, это характерно даже для тех людей, которые считают себя знающими устройство реальности, и с этой точки зрения постоянно предлагают свои варианты ее переустройства. Речь идет, разумеется, о той группе представителей современной политической мысли, которых сейчас принято именовать «патриотами». Под последними следует понимать лиц, которые в качестве основной своей цели подразумевают сохранение, развитие и величие России. Цель, что ни говори, вполне благородная и, потенциально, благая для огромного числа лиц. (В отличие, например, от целей той же «либеральной публики», единственным смыслом видящей благополучие лично для себя и, в крайнем случае, для своей «тусовки». Даже при условии, что все остальные – «неправильные» - будут страдать и, может быть, вообще умрут.) Именно поэтому «патриотическая платформа» до самого последнего времени смотрелась наиболее привлекательно на фоне всего остального российского политического пространства.

Настолько, что даже большая часть т.н. «левых сил» имела несомненный «патриотический окрас». Можно даже было сказать, что левые делились именно на «патриотов» и «либералов». То есть, на тех, кому важно было благо России – в смысле, населения всей страны – и тех, для кого первичными выглядели интересы неких «своих групп». (Разнообразных меньшинств – начиная с сексуальных и заканчивая религиозными.) Наверное, не стоит говорить о том, что указанные «леволибералы» неизбежно оказывались в меньшинстве – несмотря на все свои декларации о «прогрессивности» и связях с самыми передовыми представителями «мировой мысли» - и в конечном итоге вынуждены были смыкаться с «либералами обычными». (Несмотря на то, что последние выступают полной противоположностью левым вообще – т.е., видят своей целью не защиту интересов большинства, а обеспечение преимущества представителей «лучших людей».)
На их фоне «патриотические левые» выглядели на порядок привлекательнее - в том плане, что идей «величия России» последними однозначно сопоставлялась с идеей «благополучия простого человека», как главного условия этого самого величия.

И вдруг такая досада! В том смысле, что российская же власть неожиданно – разумеется, неожиданно для «патриотов» - нанесла колоссальный удар по указанному благополучию большинства. А именно – лишила этого самого «простого человека» существенной части его благосостояния. (И не надо ерничать – на самом деле, повышение пенсионного возраста на пять лет лишае каждого будущего пенсионера примерно 800 тыс. рублей. Сумма, думаю, для 99% россиян очень солидная.) В подобном положении основная идея «левых патриотов» оказалась под существенной угрозой – в том смысле, что получалось, будто российское руководство уничтожает саму основу существования страны! (И это после многих лет успешного «государственничества».)

На этом фоне неудивительно, что указанную идею начали немедленно спасать. На свет были извлечены все мятые и пыльные представления 1990 годов (!) – начиная с концепции «внешнего управления страны» с привлечением МВФ и пресловутого «вашингтонского обкома». (Впрочем, сейчас все чаще заменяемого на «корону» - то есть, на классическое «англичанка гадит».) И заканчивая популярным еще в 2000 годах «заговором элит против Путина»: дескать, наши «либералы»-рыночники из правительства занимаются тем, что «подставляют» действующего главу государства, способствуя снижения его рейтинга, после чего хотят сами властвовать и всеми владеть. Правда, в рамках подобное модели непонятно, почему же сам Путин и его «патриотические соратники» никоим образом не желают разрубить данную «подставу» самые естественным образом: высказавшись против реформы. Поэтому приходится выстраивать сложные системы подпорок и заплаток, объясняя это. Однако ничего другого «патриотам» (тем более, левым) сделать в подобном положении невозможно.

Поскольку единственной альтернативой указанным схемам будет признание несостоятельности базиса своих представлений – а именно, того, что для величия государства важно именно указанное благополучие его «кирпичиков»( Read more...Collapse )

Вообще, вопрос о собственности в СССР является настолько важным в свете поставленной темы, что имеет смысл его разобрать отдельно. И, прежде всего,  следует указать на то, почему, все же, СССР надо считать именно безсобственническим обществом. Поскольку, как известно, официально никто последнего не заявлял. Более того, считалось, что собственность в стране существует: скажем, по Конституции СССР 1936 года в стране объявлялось действующими два ее вида – государственная и колхозно-кооперативная. (Это же утверждение перешло и в Конституцию 1977 года.) Кроме того, допускалось существование мелкого крестьянского (кустарного) хозяйства, не использующего наемный труд. (Кстати, количество подобных кустарей и единоличников было достаточно велико вплоть до 1960 годов, когда произошло окончательное изменение типа общества и начали исчезать экономические ниши для подобного типа работы.) Ну, и разумеется, была еще «собственность личная» - вещи, использование которых не приносило дохода – которая так же охранялась законом.

В общем, может показаться, что в СССР была вполне развитая система собственности – ну, быть может, определенным образом ограниченная, но все же достаточная для того, чтобы относить данное общество к собственническому типу. Тем более, что пресловутая государственная собственность не является чем-то экзотическим для классовых систем – напротив, она довольно распространена в современном мире. Да и не в современном тоже –достаточно вспомнить тех же государственных крестьян в Российской Империи или государственные же земли. Более того, значительное количество заводов в данной стране так же относилось к государственной собственности – причем, это были самые передовые и жизненно-важные производства. То же самое можно сказать и про другие государства, в которых государственная собственность была распространена задолго до Революции 1917 года. (Настолько, что породила представление об особой форме общественного устройства, которое в XIX веке было принято именовать «прусским социализмом», а позднее –госкапитализмом. Причем марксисты очень много сил прилагали к борьбе с данной идеей, доказывая, почему подобный «социализм» на самом  деле никаким социализмом не является, а представляет собой один из вариантов капитализма.) Поэтому само наличие государственной собственности, и даже преимущественное ее господство  государство бесклассовым, разумеется, не делает.

Однако, несмотря на это, СССР был именно бессобственническим государством. Данное утверждение может показаться парадоксальным – особенно с учетом вышеуказанной декларации наличия собственности в Конституции. Однако оно основывается на ряде особенностей, с первого взгляда не заметных, однако очень важных. И, прежде всего, на том, что собственность сама по себе является довольно специфическим явлением, обладающим рядом обязательных качеств – именно наличие которых и делает ее собственностью. (В том смысле, что  назвать можно что угодно чем угодно – причем, даже официально, в важных бумагах. Но это приведет лишь к путанице в понимании – поскольку данное название не позволит использовать те модели, которые принято обыкновенно применять к обозначаемому понятию.) Именно подобная коллизия происходит и с «советской собственностью» - которая при внимательном рассмотрении оказывается и совершенно иной вещью, нежели собственность в привычной – классовой –дефиниции.

Правда, тут стоит сделать еще одно важное утверждение. А именно, сказать о том, что под собственностью в указанном контексте понимается именно собственность частная, собственность на средства производства – в отличие от более широкой трактовки понятия, в который обычно его трактуют в быту. (То есть, от того, что принято связывать с описанной выше «личной собственностью».)  И хотя общие признаки этих самых видов собственности  одни и те же – а именно, речь идет о владении, распоряжении и пользовании тем или иным имуществом – однако существуют и некоторые отличия. К которым можно отнести тот факт, что первичным тут выступает не «прямое» использование имеющихся объектов, а применение их для обеспечения власти над другими людьми – для отчуждения( Read more...Collapse )