Однако эта функция на самом деле мало чем отличается от всех остальных, и вряд ли может быть связана исключительно с одним и тем же предметом. Более того, именно эта функция имеет свойство меняться со временем: если предмет «престижа» по каким-то причинам становится массовым, то, разумеется, его ценность резко падает. Даже если сам он абсолютно не изменился. Так произошло с джинсами, так, к примеру, происходит с пресловутым «айфоном»: если лет пять назад данный аппарат выглядел, как символ абсолютной «продвинутости», то теперь он постепенно возвращается в разновидность банального «гаджета», такого же, как тысячи других. Более того, изменяется ценность самих «гаджетов» (т.е., носимых миниатюрных электронных устройств), как таковых – они давно уже не указывают на некую «технологичную развитость» владельца, а все более становятся носителями исключительно утилитарных функций. И хотя большая часть производителей из кожи вон лезет, пытаясь «задержать» «знаковое отличие» данной разновидности товаров (к примеру, через агрессивную рекламу), но даже это вряд ли сможет стабилизировать положение. А значит, «гаджеты» ждет судьба тех же ПК, еще лет пятнадцать назад бывших символами прогресса, а теперь «опустившихся» до разновидности банальной бытовой аппаратуры.
Впрочем, самое главное тут состоит в другом. А именно – поскольку процесс потребления является процессом взаимодействия пользователя не с предметами, а именно с указанными функциями, то на них и стоит заострить внимание. Т.е., рассматривать данное явление именно с т.з. оптимизации процесса «езды», а вовсе не в плане «дизайна и эффективности» пресловутых «шашечек» (которые условному пассажиру, в общем-то, не интересны). И, что наиболее интересно, именно при движении в данном направлении появляется возможность разрешить указанное в начале первой части противоречие между идеей всеобщего неограниченного потребления, и мыслью о каком-то способе его нормирования. Дело в том, что при переходе от «предметного» к «функциональному» способу становится понятным, что реально проблема состоит вовсе не в том, что граждане «слишком много потребляют». Нет, разумеется, явление сверхпотребления присутствует, однако не оно является определяющим. Гораздо более важным выступает то, что те же самые граждане, в большинстве своем, «функционально недопотребляют». Иначе говоря, производя «акт потребления» разнообразных «предметов», они не получают в свое распоряжение вышеуказанных функций.
* * *
Иначе говоря, покупая ту же колбасу, они не обеспечивают себя требуемым количеством питательных веществ и вкусовых ощущений. (С последним можно, конечно, не соглашаться – однако ИМХО, вкус большей части массовой колбасной продукции представляет собой жуткое «засилье» сильнодействующих приправ. Надеюсь, можно не говорить, почему это происходит.) И так практически везде – к примеру, покупая тот же автомобиль, граждане надеются на то, что этим они приобретают свободу передвижения. В реальности же они – по крайней мере, в крупных городах – получают возможность комфортабельного стояния в бесконечных пробках. Нет, конечно, часами сидеть в жару в том же «форд-фокусе» (не говоря о более дорогих марках) с кондиционером конечно лучше, нежели стоять в не кондиционированном общественном транспорте. Но вот если поднять вопрос: что лучше, хорошо стоять или плохо ехать – то ситуация оказывается несколько менее однозначной. (А уж если спросить: а зачем вообще проезжать в день десятки километров только ради того, чтобы попасть на работу? Впрочем, об этом лучше не спрашивать…)
Данные вопросы можно задавать вообще по большей части современных «якобы благ». В итоге окажется, что наше, вроде-бы «потребительское» общество большую часть реальных потребностей удовлетворяет достаточно слабо. Более того, чем дальше, тем очевиднее становится тот факт, что в нем единственно реальной потребительской функцией становится сам процесс покупки: по крайней мере, имитировать его практически невозможно. (Как не удивительно, но приобретение нового товара реально необходимое действие для современного индивида – в нем он проявляет реализацию угнетенной в иных вариантах творческой деятельности. Т.е., покупка выступает неким «эрзац-творением» - заменой имманентно присущей разумному существу потребности. Но об этом, разумеется, надо говорить отдельно.) Именно поэтому чем дальше, тем больше сил и средств уходи как раз на этот эпизодический, в общем-то, акт: для огромного числа массовых товаров, вроде «кока-колы», именно стоимость дистрибуции (включая рекламу) представляет собой большую часть затрат. Впрочем, самое смешное, что тенденция к имитации заметна и здесь – к примеру, покупка той же «цифровой собственности» в большей части на самом деле является всего лишь приобретением ее в бессрочное пользование. А порой и вообще – в банальную аренду, за которую следует платить каждый год.
Впрочем, по сравнению со всеми остальными функциями, тут дело обстоит наилучшим образом. Поэтому, переходя к указанной выше теми «оптимального потребления», стоит указать, что оно должно быть построено именно на идее наилучшего получения тех самых потребительских функций. Через какие товары и услуги это будет сделано – не столь важно. Важно то, что человек должен получать от этого реальное удовлетворение своих потребностей. А вовсе не рост продаж у неких «экономических агентов» - на что, собственно, и делается упор в настоящее время. Т.е., возвращаясь к вышесказанному, он, к примеру, должен получать возможность легкого и дешевого перемещения из точки А в необходимую ему точку Б, а вовсе не автомобили, автобусы, велосипеды и прочие разновидности транспорта. (Самым оптимальным типом тут будет, кстати, система телепортации – но при нынешнем развитии техники она, конечно же, невозможна.) Именно это и должно определять развитие транспортной системы в идеале – и если общественный транспорт это делает лучше, нежели личное авто (а это происходит всегда в условиях более-менее плотного расселения) – то стоит обратить внимание именно на развитие этой системы.
Однако при этом не стоит забывать, что основная цель – это именно ехать, а, к примеру, не тратить драгоценное время на бесконечные пересадки и ожидание очередного автобуса. А ведь именно подобные вещи, как правило, предлагаются людям, желающим сменить свое авто на автобус или метрополитен. Дескать, это стильно и экологично – а то, что при этом человек практически ничего не выигрывает в том же времени или в иных затратах, не важно. Поэтому в подобном случае мы, опять-таки, получаем не удовлетворение реальной потребности, а его имитацию, не меньшую, нежели пресловутая «свобода передвижения» в виде бесконечного стояния в автомобильных пробках. Отсюда не удивительно, что люди воспринимают данную идею, мягко говоря, без восторга. И, в общем, чем дальше мы погружаемся в «транспортную проблему», тем яснее становится тот факт, что она намного больше, нежели проблема выбора между индивидуальным автомобилем и системой общественного транспорта. Впрочем, именно поэтому и рассматривать ее следует отдельно. Тут же стоит указать лишь на то, что указанный метод позволяет избежать известных проблем, когда некий предмет начинает рассматриваться, как панацея, и применяться даже тогда, когда это несет скорее проблемы, нежели выигрыш. (Как, к примеру, декларируемый многими левыми отказ от личного автомобиля с переходом или на общественный транспорт или на велосипед.)
* * *
Но, в общем, главное, что можно понять при переходе от модели «потребления предметов» к модели «потребления функций» (или «использования функций»), так это то, что указанная выше «оптимизация потребления» должна осуществляться именно с точки зрения исполнения этих функций. Все остальное неизбежно «уводит» в имитацию – когда предметы «делают вид», вместо того, чтобы реально служить человеку. (Продукты «разбавляются» соей и прочими дешевыми заменителями, одежда выпускается из самых дешевых материалов, вне зависимости от ценника на ней. (Смешно – но можно вспомнить множество фотографий вполне себе солидных мужчин с рваными носками. На самом деле, это жертвы той самой имитации – большинство предметов одежды (хлопчатобумажных) сейчас делается из коротковолокнистого хлопка, имеющего свойство рваться в самый неожиданный момент. То же самое относится не только к носкам, но и к джинсам – недаром современная мода рекомендует именно рваные штаны в качестве «последнего писка».) То же самое относится ко всему остальному, от бытовой техники до автомобилей, а нам только остается вспоминать о временах, когда выпускались «настоящие» вещи. Впрочем, малый срок службы – это только часть проблемы, на самом деле, современные товары имеют массу иных недостатков, о которых просто не принято задумываться. К примеру, большая часть их банально неудобны – причем в рамках выполнения своих основных функций. Обувь промокает, одежда скроена неудобно, аккумуляторы «гаджетов» разряжаются за пол-дня, и т.д., и т.п…
Причем, самое интересное тут в том, что данный процесс идет все убыстряющимися темпами. Еще лет двадцать назад можно было найти что-то, что отличалось от основной массы одноразовых поделок. Теперь – практически невозможно, даже в «верхних» ценовых диапазонах. (Возможно, в «самых высших», где «ручная работа», дело обстоит иначе – но это так же не навсегда.) Но именно поэтому возникает вопрос: а почему раньше было не так? Ведь существовал тот же самый рынок, с той же ориентацией на продажу – однако при этом умудрялись выпускать вполне приличные товары. Впрочем, ответ на данный вопрос не очень сложен – на самом деле, очень долгое время работала банальная инерция. К примеру, «стандарт» изготовления продуктов сложился еще во времена существования «полуфеодальных» норм и правил, когда они покупались если не на рынках, то в небольших лавочках. То же самое касается и одежды, и многих предметов домашнего обихода. А значит, при отсутствии должного качества, могли и «морду набить». На самом деле, в Европе данная ситуация существовала еще лет пятьдесят назад. В США – лет семьдесят. Правда, даже тогда проявлялись указанные выше тенденции к имитации – особенно в крупных городах. Можно почитать, к примеру, того же Гиляровского, который прекрасно показал ситуацию в той же Москве начала XX века, где реально продавался огромный процент «фальшивок», начиная с молока и заканчивая сапогами.
Однако в значительном количестве производств еще удавалось ограничивать данную тенденцию. Причем, для «сложных производств» дополнительным фактором выступало еще и влияние мощного государственного воздействия. И речь идет не только о пресловутых нормах и сертификатах, которые, конечно, снижали вероятность попадания откровенных подделок на рынок – хотя и они, разумеется, были действенны. (Однако они действуют и сейчас – но массовому распространению «пластмассового говна» все эти сертификаты не мешают.) Речь идет о более сложном явлении, связанных с массовым вовлечением инженерно-технических, да и вообще, производственных кадров в систему военно-технологического противостояния. И дело тут даже не в том, что большая часть «серьезных» фирм, выпускающих т.н. сложную продукцию, какой-то частью своего производства была связана с ВПК. (А это приводило к общему распространению «высоких» технологических норм, охватывающие и «гражданские» отрасли.) Еще более важным было то, что сама подготовка специалистов «настраивалась» именно на высокое качество, необходимое для создания сложных систем. В итоге сознательное ухудшение, пускай и ведущее к удешевлению, оказывалось если «запрещенным приемом», то, по крайней мере, не особенно приветствовалось.
В общем, можно сказать, что до 1990 годов «главным» при подготовке производства был инженер, а не экономист. И лишь когда противостояние между сверхдержавами исчезло, роли изменились – и теперь «рулить» стали именно сторонники роста прибыли. Итогом этого выступила массовая «дизайнофикация» выпускаемой продукции – автором большинства изменений стали выступать т.н. «дизайнеры» - некие особые спецы, основной упор делающие на продаваемость продукции. (Обычно говорят «узнаваемость», «оригинальный внешний вид» и т.д. –в обще, то, что принято в постсоветском мире именовать «креативом», при этом пользовательские качества отходят далеко на второй план.) Причем, данные «креативщики», по сути, слились с отделом маркетинга – в итоге, то, как будет работать проданный «экземпляр» уже мало кого волнует. Причем – самое смешное – в итоге данная практика перешла из сугубо «гражданских» и в связанные с обороной «сектора» (показывая, опять-таки, системность производства, как такового). В итоге, чем дальше, тем больше оборонная продукция начинает принимать вид указанной имитации – пускай и со значительным запаздыванием. Поэтому повторю еще раз: если главной целью становится продажа продукции, то она неизбежно будет оптимизироваться именно под этот критерий
* * *
И наконец, не стоит забывать о том, что указанное противостояние проявлялось, помимо «чистого» воздействия на производство, и через определенное изменение социальной структуры общества. Иначе говоря, «тень СССР» неизбежно требовала определенной «социализации» общественного устройства. Это явление проявлялось на многих уровнях – например, в том плане, что государства, как таковые, вынуждены были более тщательно подходить к защите интересов «простых граждан», в том числе, и в потребительском плане. В итоге, достаточно частыми стали выигрыши последних против миллиардных корпораций – что, понятно, в случае «классического» капитализма является невозможным. Удивительно в этом только то, что именно данные случаи для многих стали доказательствами достоинств капиталистической системы – что свидетельствует о полном непонимании большей частью населения, включая практически всех «интеллектуалов», работы общественных механизмов. И даже сейчас, когда процент «имитаций» начинает угрожающе возрастать, многие считают, что его можно остановить, находясь в рамках данной системы. (Впрочем, еще больше людей вообще не замечают происходящих перемен.)
В общем, завершая вышесказанное, можно указать на то, что «ответственность» за относительно приемлемый уровень потребления людей в последние сто лет (т.е., в период «развитого империализма») лежит именно на том, что в мире существовало «противостояние двух систем», направляющая развитие в совершенно ином направлении относительно «нормы». Именно поэтому мы все это время наблюдали аномальное – с точки зрения базовых капиталистических тенденций – движение к сохранению высокого качества выпускаемых товаров, а равно – относительно высокий уровень обеспечения потребностей граждан. Более того, именно на этом противостоянии основывается вообще довольно высокий уровень жизни современного населения развитых стран. (Высокий, опять-таки, относительно тех базовых тенденций, которые присущи капитализму, как таковому.) Впрочем, на самом деле, взаимоотношение «двух миров» в XX веке - это отдельная огромная тема, которую стоит разбирать отдельно. Тут же стоит сказать лишь то, что после исчезновения данного противостояния ситуация начала приходить в «норму». Вначале медленно – что поделаешь, инерция колоссальна – но чем дальше, тем быстрее. И современный «пластиковый мир» в реальности – лишь начало данного пути. В дальнейшем будет все гораздо хуже.
Впрочем, это верно лишь для ситуации, когда капитализм оказывается «на свободе». Однако, как известно, тут вступают в действия иные механизмы, которые достаточно быстро ликвидируют данную «нормальную ситуацию», не давая ей дойти до крайности. Но это, понятное дело, так же требует отдельного разговора…
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →