«Вот представьте, приехали вы туристом в, какую-нибудь глухо исламскую страну с женой. Пошли гулять по городу. Жена ваша в мини юбке, с распущенными волосами. Ну и вы, такой весь раскрепощённый. Что о вас подумают местные жители? Если, конечно сразу камнями не закидают. Они подумают, что вы хам, что вы негодяй, не уважающий традиции хозяев. А вы такой, весь свободный, весь современный... Вы ещё, демонстративно начните их уму разуму учить. Мол вы тут все быдло... Сами, при этом наглотались зубного порошка забыли зарядить батарейки к фотоаппарату, потеряли кошелёк и вообще лажаетесь на каждом шагу.
Вот это и есть образ человека будущего победившего коммунизма (по Ефремову).»
Подобные обвинения Ефремову – в нападках на «исконные ценности» и «естественное состояние», конечно, нередки. Но тут интересен тот факт, что указанная ситуация практически один в один описывает то, что происходило в момент юности писателя в той же Средней Азии. Если, конечно, фразу: «приехали вы туристом» опустить. (Но и «Темное Пламя», как известно, не круизный лайнер.) А так – практически полное описание модернизации указанного региона: приехали варвары-большевики, все такие раскрепощенные – даже плакаты соответствующие печатали – и начали учить местных уму-разуму. Да, кстати, типичная одежда комсомолок 1920-1930 годов – юбка-блузка-платок – с точки зрения местных обычаев выглядела пораспутнее мини-юбок.
И, разумеется, местные подобного вытерпеть не могли. Правда, от забивания камнями очень быстро перешли к более радикальным методам. Но напрасно. Техническое превосходство «красных шайтанов» (в злоупотреблении которым также любят обвинять героев «Часа Быка») дало свои плоды – все-таки, против аэропланов и артиллерии средневековые воины, даже вооруженные ружьями (старательно доставляемые некими иноземными державами) оказались непригодны. Можно погуглить «Бухарскую операцию» - очень жизнеопределяющее и вносящее веру в прогресс событие. Короче, самобытность была уничтожена, духовность растоптана, а основной кладезь нравственности – традиционная семья (с тремя женами и рабами) – была принесена в жертву бездушному прогрессу. Вместо этого на данных землях строились заводы, фабрики, школы, больницы, театры и дороги. В общем, сплошная бездуховность. А самое главное, местные как-то не особо от этого страдали – скорее, наоборот, оказывали массовую поддержку пришельцам, вместо того, чтобы сплотиться возле баев, мулл и ростовщиков – древних носителей традиции.
Итогом победы большевизма стало превращение Средней Азии из дикого угла с остановившемся в средневековье временем, страдающего от массовых эпидемий и постоянного голода, и разного рода полубандитских-полуфеодальных шаек, в часть современного, развитого мира. Дети бывших темных крестьян, ранее обреченных всю жизнь жить впроголодь, не видя ничего совершеннее ишака, пошли в школы, техникуму, университеты, стало строителями новых благоустроенных городов и работниками на современных заводах – вплоть до авиастроительных. Узбек-профессор или таджик-инженер стали нормой для страны, а бывшие представители враждующих племен оказались нужными друг другу в великом деле переустройства мира. (О том, почему все это прекратилось в 1990 годы и почему наступила деградация – надо говорить отдельно.)
Тут же стоит отметить то, что случившееся в реальности преобразование практически совпадает с тем, что было описано в романе. Нет, конечно, есть и существенная разница – а именно, коммунисты и комсомольцы попадали в Коканд и Бухару, не пользуясь гиперпространственным перелетом, а гораздо более простым путем. Поэтому число их было значительно большим, нежели численность экипажа «Темного пламени» - хотя по отношению к числу местных жителей все равно оставалось небольшим. Ну, и доставка нужных ресурсов – от агитационных материалов до заводского оборудования – так же была на много порядков более простой. Но суть происходящих процессов была очень похожа: это было не силовое завоевание, наподобие захвата Индии Великобританией. А как раз то, о чем уже не раз говорилось: изменение общественного сознания.
* * *
Впрочем, то же самое можно сказать и вообще о всем том колоссальном преобразовании, что произошло со страной в 1920-1930 годы. Еще недавно лежавшая во тьме древних противоречий и казавшихся непреподъемных традиций, она была буквально «вздыблена» свершившейся Революцией, и стремительным броском пролетела тот путь, который иные страны проходили за столетия. Разумеется, этот переход был крайне неоднозначным и довольно жестким – а порой, и жестоким – но, тем не менее, он был совершен. И именно этот процесс молодой Иван Ефремов мог наблюдать воочию. Кстати, он довольно ясно показал в «Лезвии бритвы», какие реальные страдания могли скрываться за внешне благообразной картиной «традиционной деревни» - описывая историю с Анной. И поэтому, при всем понимании неоднозначности действий тогдашнего руководства страны, и при абсолютно однозначном отношении к самому этому руководству (Ефремов в своих письмах довольно четко показывает антисталинскую позицию), он никогда не сомневался в верности выбранного направления. Единственная вещь, которая вызывала у него возражение – причем, серьезное – это огромный пласт случайных, хаотических действий, которые, увы, были часты в советской истории.
Но Иван Антонович видел и причину этого – незнание, неумение большей части людей работать с диалектическими системами, превращение советским руководством марксизма в жесткую и непригодную для жизни идеологию, наконец, в отказе идти за пределы марксистской догмы, в отказе развивать доставшийся от основоположников мощнейший аналитический аппарат. А главное, видел он корень указанной проблемы, мешающей раскрытию положительного потенциала Советского общества, создающего препятствия для всех активно появляющихся ростков коммунизма – а именно, наличие иерархической структуры. Существующая благодаря особенностям имеющейся производственной системы, эта самая иерархия оказывалась самой главной опасностью для страны, опасностью, намного большей, нежели все внешние силы. Именно в ней Ефремов увидел основу для «сползания» страны в сторону классового общества. И, в общем-то, оказался прав.
Однако если бы Иван Антонович выступил в качестве очередного обличителя советской номенклатуры, то он особой ценности в его работах бы не было. Про номенклатуру кто не писал – начиная с Троцкого. Но Ефремов пошел дальше – он увидел «сердце спрута», тот принцип, что лежит в основаниях механизма воспроизводства Инферно для всех общественных систем. То, что именуется «общественным разделением». Именно эта система, доведенная до предела, была показана в романе «Час Быка», где существует две огромные «варны»: «кжи» и «джи». «Кжи» – короткожители, занимающиеся лишь физическим трудом, не требующим высокой квалификации, и живущие до 27 лет, до возраста, когда болезни, связанные с высокой нагрузкой, еще не дают о себе знать. А после этого срока совершающие ритуальное самоубийство в храмах «Нежной смерти». Кстати, безо всякого принуждения. Наверное, тогда, в 1968 году, многим читателям это казалось гиперболой. Однако уже через двадцать лет совершенно серьезно начала распространяться максима: «живи ярко – умри молодым», имевшая тот смысл, что не стоит беречь здоровье и отказываться от смертельных, но «прикольных» штучек, вроде алкоголя и наркотиков. Единственная разница между этим путем, и «нежной смертью» состояла в том, что «синяки» и «торчки» перед тем, как отправиться в мир иной, умудрялись немало попортить жизнь окружающим.
«Джи» же – долгожители, работники умственного труда, требующие значительного времени на свое обучение. В отличие от «кжи» они не совершают ритуального окончания жизни, а напротив, живут до самого конца своего биологического существования – правда, судя по всему, последнее быстро заканчивается после окончания трудовой деятельности. Поскольку «пенсионный возраст» задран до предела, а возможно – его вообще не существует. Самое же главное тут то, что «джи» до самого конца испытывают страх перед «кжи», у которых – как можно легко догадаться – страх перед смертью отсутствует. А значит, последние могут легко осуществлять любые противоправные действия по принципу: не попался – хорошо, попался – ну что ж, «нежная смерть» на год раньше. Более того, над тормансианской интеллигенцией постоянно висит дамоклов меч «бунта низов. Его идею писатель взял у пресловутой «культурной революции» в Китае, когда массы были буквально натравлены на «образованный слой». Замечу, не на остатки буржуазии, как в СССР периода Революции, а именно на интеллигенцию. Это очень ценно для понимания того, что же творилось в Китае, и что происходит с данной страной сейчас.
Впрочем, даже без этого мысль о том, что имеющие более-менее высокий достаток слои смотрят на нищие массы, как на врагов, давно известна. Поскольку в любом капиталистическом обществе ситуация именно такая – заходить в «кварталы черни» полицейской поддержки всегда рискованно. Впрочем, и «кжи» видят в «джи» проблему своего жалкого положения, поскольку последние выступают главными надсмотрщиками в производственном процессе, и от них зависит, насколько жесткой будет эксплуатация. А поскольку оба слоя испытывают друг к другу ненависть, есть все основания полагать, что при наличии «свободы» «джи» «кжи» не пожалеют.
* * *
Кстати, подобная модель прекрасно показывает, почему «Час Быка» не является антисоветским произведением. В СССР пресловутого «разделения общества» почти не было. Об этом «почти» будет сказано ниже, тут же достаточно напомнить, что, к примеру, квартиры интеллигентов, рабочих и даже большей части начальства были в одних и тех же домах. Их дети ходили в одни и те же школы, а единственной привилегией для большей части руководства было получение пресловутых «спецпайков» и использование служебного транспорта. По сравнению с той разницей, что существовала в любой капиталистической стране, это был мизер. Ну, и разумеется, даже большинство «номенклатурщиков» сохраняло еще глубокую связь с основной массой населения – хотя бы, через родственников. Что же касается работников «умственного труда», то для некоторых из них, напротив, казалось неприятностью, что государство не желает ликвидировать пресловутое равенство. И они сами, наперекор государственной политики, старались выстроить между собой и «быдлом», непреодолимую стену. Впрочем, безуспешно.
Но вот опасность того, что, рано или поздно – но указанное стремление, «наложенное» на уже упомянутую иерархическую системы, все-таки приведет к возникновению «настоящего неравенства», существовала. Более того, видя идущие в стране процессы, ко второй половине 1960 годов можно было быть уверенным: так и будет. А дальше –неизбежный рост разделения, причем, в условиях, когда общество не имеет никаких механизмов противодействия этому процессу («безопасное общество»), просто обязан привести к построению жесткого эксплуататорского государства. Что и было реализовано в 1990 годы – причем, уровень эксплуатации и разделения в «новой России» намного превысил не только советский уровень, но и уровень большинства «старых» капиталистических стран. По сути, если бы не «доломанные остатки» советской системы, то мир «России 1990 годов» можно было бы безо всякого допущения назвать «Тормансом на Земле». А как еще именовать жесткую диктатуру сторонников самого варварского, дикого капитализма, не боящуюся расстреливать своих граждан из танков и при этом, еще и имеющую какую-то поддержку от них (граждан)?
Впрочем, из-за того, что полностью уничтожить «совок» не удалось, эта «тормансизация» оказалась недостаточной. Да и вообще, как не раз подчеркивал Ефремов, господство Инферно возможно лишь при полном охвате одним социумом всей планеты. В нашей реальности этого не случилось – оказалось, что существуют некие «предохранительные механизмы», мешающие это сделать. И, судя по всему, царства Торманса мы сумели избежать. Тем не менее, это не снижает важности понимания главного «инфернирующего» процесса – процесса разделения людей. Не даром основным пунктом, приведшим к победе над Инферно в «Часе Быка», Ефремов видит именно объединение усилий обоих общественных слоев. Именно это и есть тот самый ключ, который позволяет развернуть дальнейшее преобразование общества – и вытащить Торманс из ловушки, в которую он угодил. Соединение рук борцов «джи» и «кжи» - вот самая главная победа земной экспедиции, победа, по сравнению с которой все потери являются несравнимыми. Дав людям понимание, что именно в разделении людей якобы, «по способностям» - а на самом деле, всего лишь по ролям в производственной системе - и лежит «кощеева игла» правящей олигархии, земляне остановили вековое вращение колеса зла, и открыли тормансианам путь в совершенное общество.
Собственно, это – есть не что иное, как «советский путь», путь, который продемонстрировал возможность необычайно быстрого и продуктивного развития. И потеря которого – а «доказательство от противного» есть так же доказательство – показала, насколько быстрой и разрушительной может быть деградация. К сожалению, даже сейчас мало кто задумывается над связью указанной деградации, и захватом советского общественного сознания идеей деления на «кжи» и «джи». Именно из этого факта проистекают практически все современные проблемы. Именно из кажущегося невинным представления о том, что «каждый человек должен занимать то место, которое определено ему природой», следует большинство проявлений зла. Начиная от войн и этнических чисток (в качестве примера можно взять Украину, где победила идея: люди с «испорченными генами» должны быть низведены на положение рабов), и заканчивая деградацией производства и инфраструктуры (когда элитарии считают, что они «лучше знают», что нужно делать – и, как правило, доводят все до цугундера).
И именно поэтому роман «Час Быка» можно назвать тем произведением, которое способно раскрыть глаза современным людям, дать им в руки понимание того, что стоит делать для преодоления Инферно. И разумеется, показать и то, чем заниматься ни в коем случае нельзя, что неизбежно приведет к еще большему погружению в пучину Тьмы. (Причем, что самое интересное, и первое, и второе абсолютно контринтуитивно.) Но о данной особенности романа надо будет говорить отдельно…
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →