anlazz (anlazz) wrote,
anlazz
anlazz

Categories:

О связи «способностей», разделения и деградации – или о Тормансе вокруг нас.

Уйдем несколько в сторону от обсуждения непосредственно романа, и перейдем к одной важной его идее. Как уже говорилось,  основой системы угнетения, существующей на планете Торманс, выступало разделение общества на «кжи» и «джи». Иначе говоря, на людей, имеющих способности к физическому и умственному труду. Тут очень важна оговорка о том, что речь идет именно, о предрасположенности к указанной деятельности, а не о деятельности, как таковой. Поскольку понятно, что в сложном обществе необходима и та, и другая работа – а значит, заниматься надо будет и физическим, и умственным трудом. Вопрос только в том – кому и как? Сам Иван Антонович в подобном случае никаких сомнений не имел: каждый человек должен делать все, что от него потребуется. Это правило он пронес через всю жизнь: до тех пор, пока врачи не запретили Ефремову физические нагрузки, он, будучи уже доктором наук, никогда не чурался работать руками. Более того, само становление ученого произошло во время многочисленных экспедиций, когда лопата и заступ выступали едва ли не более частыми инструментами научной деятельности, нежели ручка и книга. А возможность пройти десятки километров по пересеченной местности являлись не меньшими факторами в плане возможности совершения открытий, нежели эрудиция и живость ума.

Именно тогда, в суровых экспедиционных условиях, когда все дела происходили на грани возможного («лезвии бритвы»), Ефремову стало очевидным, что привычное деление на «интеллигенцию» и «работяг» является не столь фундаментальным, нежели кажется на первый взгляд. И что лаборант или рабочий порой лучше понимают «науку» - и уж конечно, больше делают для нее – нежели большинство «кабинетных функционеров». Впрочем, что говорить – сам Иван Антонович получил «корочки» об окончании университета уже после того, как ему была присвоена… степень кандидата наук. Т.е., после того, как он стал уже признанным ученым, признаваемым большинством коллег, организовал несколько экспедиций и сделал несколько открытий. Разумеется, «степень» была присвоена по «совокупности заслуг» - кандидатскую в традиционной форме Ефремов так же не писал. Кстати, судя по всему – в раннесоветское время это была достаточно распространенная практика. Это уже потом стали требовать обязательное прохождение через формальную защиту, вне зависимости от конкретной научной работы. И разумеется – все это привело к появлению огромной массы «формальных» кандидатов и докторов, чьи научные заслуги ограничивались неизвестно кем и как написанными диссертациями.  Ну, и закончилось все это, как известно, Жириновским – доктором и Кадыровым – академиком.

Однако, пока этого не произошло, главенство формального, «экзаменационного» характера определения уровня научных знаний многим казалось естественным. Ведь сдают же студенты диплом. Так почему же, становясь ученым, человек не должен доказывать свою способность к этому? В подобном предположении обычно опускается то, что наука – это не процесс, в которой учащийся принимает уже «готовые знания», а как раз получение этих знаний. И самое главный «противник» в подобном деле  - это не диссертационная комиссия, а Природа, собственной персоной. Впрочем, чем более «безопасным» становилось общество, чем больше созданные человеком механизмы начинали ограждать его от влияния «внешних сил» - тем больше указанное выше утверждение становилось неочевидным. В самом деле – разве от природы зависит, будет у научного работника прибавка к зарплате за научную степень или нет? Отсюда пошла ставшая заметной уже в 1960-1970 годы ориентация именно на «защищаемость диссертаций», а не на науку, как таковую. И все это еще до того, как наступила «эпоха грантов» - явление, ИМХО, убившее научную деятельность, как таковую…

* * *

Впрочем, вести речь о деградации указанной области в условиях современного мира надо отдельно. Тут же стоит вернуться к тому, с чего начали. А именно – к господству представлений о том, что существуют некие «природные способности», которые, якобы, и определяют место каждого человека в жизни. И что, выявив их, можно оптимально организовать жизнь. На самом деле, подобная концепция сейчас настолько популярна, что иное представление о мире просто не принимается во внимание. А пресловутые «тесты» - т.е., методы определения указанных способностей – используются столь же широко, как и на Тормансе. На последнем, напомню, тестирование было везде – от школы, где и решалось, в какую категорию относить человека, и до приема на работу. То же самое твориться и сейчас – напомню, что в последнее время популярны стали разнообразные истории о том, как «девочка-эйчар» решает вопрос: принимать ли соискатели или нет? Не имея при этом, разумеется, не малейшего представления ни о качествах, требуемых для производственного процесса, ни о самом процессе, как таковом.

Разумеется, обычно обсуждение подобных тем быстро скатывается на то, что «девочки тупые». (А разве советские тетки-кадровички были намного интеллектуальнее?) Но на самом деле, это намного более серьезная проблема, нежели может показаться на первый взгляд. И к уровню интеллекта «эйчаров» она не имеет ни малейшего отношения. Речь идет о том, что современное общество все сильнее охватывается представлениями о том, «суть» человека, ту роль, которую он может играть в обществе, определяет некая «изначальная сущность», определив которую (путем прохождения тестов), можно оптимальным образом использовать ее в своих целях. Вершиной данного подхода выступает «генетическая теория». В кавычках, конечно. Согласно ей, возможности человека, его умение делать то или иное дело, определяется составом его ДНК. Разнообразные «британские ученые» со всех континентов занимаются тем, что ищут указанные «гены способностей» - и регулярно информируют мир о своих находках. Пишутся тысячи диссертаций и десятки тысяч статей – которые затем публикуются на всех языках – и все о том, как та или иная комбинация аминокислот позволяет индивидуумам уметь читать, работать с компьютером или водить машину.

Правда, при этом не объясняется – что было с указанными генами во времена, когда не только компьютеров или автомобилей не было, но и чтение еще не было массовым явлением. Впрочем, это не мешает сторонникам «генетики» делать еще более рискованные выводы. Из пыльного чулана истории вытаскивается пресловутая концепция Ломброзо о том, что способность человека к преступлению связана с какими-то особенностями его организма. Правда, Ломброзо обходился циркулем и линейкой – а сегодняшние его последователи предпочитают поиск «гена преступности». И ведь находят – это к вопросу о ситуации с современной наукой. При этом акцент делается, в основном, на «псевдоэтической» проблеме: дескать, имеет ли смысл устанавливать какие-либо ограничения для подобных людей? Имеется в виду - до того, как они совершат преступление? Или нет? Хотя на самом деле стоило бы спросить: а можно ли из некоторой формальной корреляции тех или иных генетических признаков и определенных моделей поведения делать столь смелые выводы?

* * *

Впрочем,  до идеи «прямого генетического деления»  доходят все же не все. (Хотя это как посмотреть: мем «люди с плохими генами» имеет достаточную популярность.) Но вот уверенность в возможности определения указанных «способностей» формальными методами является практически повсеместной. Впрочем, на самом деле, указанная «тестомания» так же является всего лишь следствием еще более фундаментального представления. Речь идет о том, что для нашего современника единственно допустимой «моделью личности» выступает концепция «индивида». Т.е., единой, неделимой человеческой сущности, изменение которой практически невозможно. В подобной ситуации разделение людей «по способностям» действительно выглядит единственно разумным вариантом. Можно, конечно, вести речь об эффективности тестов, можно вообще признавать их шарлатанством – но сомнений в том, что они решают (или признаны решить) реальную проблему, в рамках указанной системы не возникает. Поскольку только выделив указанную «суть личности», становится возможным определить то место, которое человек может занимать в общественной системе. Кстати, именно это – «определение места» - и постулируется главной задачей конкуренции, как таковой. (Кстати, именно поэтому в обществе всегда находятся люди,  берущиеся изменить указанную «суть» - но, как правило, за приличные деньги и длительное время. Эти люди называются – «психологи», и выступают одной из самых распространенных профессий в развитых странах.)

Подобная концепция ведет свое начало из глубокой древности – но тут указанного аспекта касаться не будет. Отметим только то, что она оказала определяющее значение на большую часть современных общественных подсистем – в том числе, и на те из них, которые самим фактом своего существования должны, по идее, опровергать само существование «индивида». К примеру, это относится к образованию – где, по идее, личность должна «перестраиваться в процессе», т.е., никакой «неделимой сущности» быть не может. Но подобное противоречие предпочитается скрываться – вместо этого указанную область, как правило, стараются до предела «насытить» механизмами «раскрытия» и тестирования. Причем, подобный подход начал тут применяться еще задолго до того, как система тестов была изобретена – просто раньше был иной подход к «селекции». (Ну, самый распространенный – имущественный. Хотя был еще и религиозный, но  суть оставалась прежней: надо было отделить детей «плохих» и «хороших» родителей.) Ну, и в качестве антипода этому правилу, можно выделить работу великого советского педагога Антона Семеновича Макаренко, полностью отбросившего концепцию «природной сущности», и добившегося на этом пути впечатляющих результатов.

Впрочем, только образованием влияние идеи «индивида» дело не ограничивается. Ее влияние можно увидеть на еще более фундаментальном уровне – хотя, казалось, куда еще фундаментальнее. Речь идет о том, что человек, уверенный в том, что «в личности есть некая неизменная основа», неизменно, шаг за шагом, попадает в очень распространенную ловушку. Ее можно обозначить, как «уверенность в хороших людях» - хотя, конечно, можно сказать и «уверенность в плохих». Суть указанного заблуждения состоит в том, что человек считает: раз тот или иной субъект является «хорошим» - т.е., несущим для него благо  - то таковым он будет всегда. И наоборот, разумеется. Хотя история – хоть давняя, хоть недавняя – говорит об обратном: не только отдельные личности, но и целые нации могут крайне быстро падать в самое деструктивное состояние - как это случилось с немцами в период нацизма. И наоборот – очень быстро выходить из такового – что так же произошло с немцами, но уже после войны.

Хотя, разумеется, только указанным примером дело не ограничивается. Напротив, наша постсоветская история, по сути, представляет собой ни что иное, как нагромождение поразительных метаморфоз, совершенных и отдельными субъектами, и целыми общественными системами, «скакнувшими» из состояния конструктивной деятельности и мирного сосуществования в ситуацию враждебности к окружающим и деструкции. То, что случилось в тех же «Южных республиках СССР», за несколько лет прошедших путь от развитых социумов мирных граждан до анклавов средневекового варварства, должно было просто уничтожить идею «индивида» на корню. Но не уничтожило – но напротив, привело к многочисленным попыткам «натянуть сову на глобус» - а точнее, показать, почему это «внутренних варваров» удавалось в течение десятилетий советской жизни удерживать в узде. Впрочем, понимаю указанной ситуации это не намного помогает. Особенно сейчас – когда подобную метаморфозу переживает уже не «варварская», а однозначно, развитая и «славянская» Украина.
* * *

В общем, можно сказать, что уверенность в неизменности основных качеств человека, убежденность в том, что они «зашиты» в структуре личности, неизбежно приводит к очень серьезным проблемам. К счастью, существуют и иные модели, ведущие к совершенно обратному. Это, разумеется, марксистское представление о личности, как о результате общественного воздействия на человека. Именно данная концепция позволяет человеку выйти из ложной дихотомии «хороших» и «плохих» людей. (А, по сути – из дихотомии «своих» и «чужих».) И перейти к построению такой социальной системы, в которой не было бы механизмов, вызывающих деструктивные воздействия – т.е., в которой люди не имели бы стимулов быть «плохими»: деструктивными, несущими общее зло. Т.е., с точки зрения марксизма – это не «буржуи плохие», а плоха система, в которой воспроизводится роль «буржуя». Достаточно ее изменить, и «буржуи» исчезнут, как утренний туман.

Разумеется, это предельно упрощенное изложение указанной особенности – но подробно рассматривать ее надо отдельно. Тут же стоит отметить, что в «Часе Быка» Ефремов предлагает ровным образом то же самое: вместо понимания себя, как «кжи» и «джи» - т.е., враждебных друг другу социальных «каст», тормансианам предлагается рассмотреть само общественное устройство, как воспроизводящее указанную враждебность. И увидеть настоящий корень всех проблем – конкурентно-иерархическое, т.е., классовое, устройство общества. И, разумеется, перейти от «бунтов» и «заговоров» - т.е., стремления «убрать не тех»  - к классовой борьбе. Разумеется, какой будет эта борьба, и как можно будет достичь требуемой Революции, писатель не говорит. Почему – надо говорить отдельно, тут же можно указать только на то, что уместить в художественное произведение все то, что те же «основоположники» изложили в десятках объемных фолиантов, нельзя. Поэтому он постарался сказать главное – то, что достижение подлинного человеческого счастья возможно только в случае, если общественное разделение будет преодолено, и если человек увидит в общественном устройстве основу своей жизни.

То есть, по сути, писатель в данном произведении делал ни что иное, как… трансляцию взглядов раннесоветского человека в позднесоветское время. Кстати, исходя из этой задачи, можно увидеть основную причину, по которой он практически ничего не говорит о классах, собственности и т.д. Дело в том, что, в связи с существующей государственной идеологией, подобные понятия были полностью «узурпированы» «официальным марксизмом» - который на самом деле, никакой не марксизм. Итогом указанной ситуации стало  такое же полное неприятие всего указанного позднесоветским человеком. Именно поэтому Иван Антонович в «Часе Быка» постарался как можно сильнее дистанцироваться от риторики «научного коммунизма», и как можно сильнее выделить самую главную идею диалектического материализма. А именно – необходимость системного рассмотрения явлений. И уж конечно – отказа от представлений о «плохих людях», которых надо заменить на «хороших».
Все остальное – например, уверенность в необходимости саморазвития личности, синхронное с развитием общества (одна из базовых концепций Ефремова до середины 1960 годов) – тут уходит на второй план. Преодолеть нарастающее общественное разделение, несущее опасность «тормансизации» страны и мира – вот основная задача, которую он ставит перед собой. И, как показала практика, во многом оказывается прав – именно рост представлений о делении людей на «умных» и «быдло», в конечном итоге, и привела к случившейся катастрофе. И более того – именно подобная идея до сих пор остается главным тормозом, мешающим нам выйти из того жалкого состояния, в котором оказались с тех пор.

Впрочем, современное наше состояние – это уже совершенно иная тема…


Tags: Иван Ефремов, постсоветизм, теория инферно
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 208 comments