Казалось бы, в подобном случае количество людей, выбирающих для себя этот вид преступления, должно быть минимальным. Ведь очевидно, что перед казнокрадом не стоит выбор: кошелек или жизнь – как это часто происходит с «обычными» ворами. Им даже не приходится выбирать между тяжелым и монотонным трудом и нарушением закона – так как понятно, что для того, чтобы иметь возможность совершать указанное преступление, необходимо в любом случае занимать высокую, и как следствие, хорошо оплачиваемою, должность. Получается кажущаяся несуразность: с одной стороны, существует реальная возможность лишиться собственной головы. А с другой – всего лишь возможность несколько увеличить свое состояние. Не выжить любой ценой, и даже не «прыгнуть из грязи в князи» (поскольку казнокрад и так «князь» по определению) – а всего лишь стать немного богаче. Казалось, игра не стоит свеч! Но, вопреки этому, казнокрадство в течение тысяч лет оказывалось одним из самых распространенных преступлений. Наверное, не было в истории такого государства, на высших постах которого в течение длительного времени не находились люди, страдающие указанным грехом. (Ну, СССР не берем. Почему – будет сказано позднее.)
* * *
В чем же причина подобного несоответствия «теории и практики»? А вот в чем. Дело в том, что, вопреки обыденному представлению, казнокрадство – система с положительной обратной связью. Суть данной особенности состоит в том, что в реальности казнокрадство вовсе не ведет гарантированно в тюрьму или на плаху – а скорее наоборот: чем больше денег перекочует из госбюджета в личный карман сановника, тем меньше для него вероятность оказаться под следствием. Для понимания подобной аномалии стоит обратить внимание на условия, в которых происходит «обчистка казны». А именно – на то, что она осуществляется в условиях иерархической и конкурентной пирамиды. Казалось бы – это должно наоборот, способствовать уменьшению вероятности преступления, поскольку «нижестоящие» должны всячески подмечать «грехи» вышестоящих и доносить куда следует. Но в реальности все оказывается иначе – дело в том, что получить какие-то «плюшки» от самого казнокрада (за «закрытие глаз») оказывается много выгоднее, нежели надеяться на «награду за честность» от государства. В итоге самый успешный казнокрад оказывается и самым устойчивым – поскольку он может обеспечить данными «плюшками» всех заинтересованных лиц. Включая и тех, что по закону должны следить за его поведением. А тот сановник, который – по какой-то загадочной причине – решит вести себя честно (!!!!), напротив, неизбежно попадает в самое неприятное положение. Поскольку он-то не может раздать «всем сестрам по серьгам» - а значит, оказывается самым слабым игроком в аппаратной игре.
Более того, сам по себе субъект, который ориентируется не на общепринятые в иерархической системе нормы, а на абсолютно инородную тут честность, будет неизбежно вызывать у остальных участников процесса неизбежное отторжение. А значит – его «выбрасывание» оказывается неминуемым – несмотря на то, что для системы в целом как раз его действия есть абсолютное благо. Ну, а для казнокрадов и взяточников единственной опасностью будет лишь столкновение с не менее сильным (в том числе, и в плане «присвоения») противником. Ну, как это произошло с самым известным представителем данной «когорты» в отечественной истории – с светлейшим Александром Даниловичем Меньшиковым. Который зарвался (и заворовался) до такой степени, что захотел влезть в родство к императорской фамилии. (А там, что греха таить – и самому стать царем… А что - пример Бориса Годунова для «Светлейшего» был довольно свеж.) Только после этого данный субъект обрел против себя общую ненависть всех остальных царедворцев – и был ими закономерно «сожран».
Остальные же его «коллеги», судя по всему, просто не имеющие меньшиковской сверхнаглости, как правило, доживали свою жизнь вполне уважаемыми людьми. Разумовский, Потемким-Таврический, или, скажем, граф Воронцов (тот, который построил знаменитый дворец стоимостью с целый флот) – остались в памяти людской, как меценаты и государственные деятели. То же, сколько средств они «перекачали» из государственного бюджета в собственную «мошну», осталось интересным только их личным недоброжелателям. (Ну, и некоторым историкам.) Впрочем, не стоит винить конкретно данных людей – поскольку вряд ли можно найти такого государственного деятеля, который, занимаясь казенными делами, не думал бы о собственной выгоде. Как известно, Николая 1, обращаясь к наследнику престола, в свое время заметил: «Кажется, во всей России не воруют только два человека - ты да я». А ведь это был император, человек, обладающий самодержавной властью, могущий потенциально отправить любого злодея на плаху. Но реально не способный это сделать – поскольку, во-первых, он не мог сам вести нужное расследование. (А значит, нужны были посредники, которые так же попадали под действие указанного «парадокса».) А, во-вторых, в этом случае царь банально остался бы без сановников.
* * *
Впрочем, сразу скажу – не стоит тут ломать руки, стенать и восклицать вечную мантру о том , как «в России воруют!». Поскольку это – вовсе не российское, а общемировое явление, охватывающее все государства и эпохи, существующие с глубокой древности. (За одним исключением, о котором было сказано выше.) Разумеется, «официальные биографы» подобные подробности, как правило, опускают – но даже при изучении истории того же Древнего Рима можно легко понять, что политический успех и возможность «доить» государство тут очень часто оказывались тесно связанными. (Но и Рим был, разумеется, не первым в данном списке.) И вообще, никакой «менталитет» и прочие «национальные особенности», на которые обычно кивают критики, тут просто не участвует. «Парадокс казнокрада» - это универсальное, системное свойство иерархически-конкурентной системы, и оно не может быть устранено в указанных рамках. А единственная возможность от данного «парадокса» избавиться состоит в том, чтобы изменить сам принцип организации социума, отказаться от принципа конкурентного «замещения» мест в иерархии. То есть, отказаться от базового для классового общества принципа.
А, следовательно, единственный способ «бороться» с казнокрадством, доступный человеку в течение веков, состоял и состоит в декларировании возможности построения «некоррупционного общества» без попыток это сделать. Эта «борьба» может реализоваться в виде отсылки к «соседям, у которых не воруют» (при том, что сами «соседи» делают то же самое). Или, например, к неким историческим периодам, когда, якобы, все были честные. Или, даже, к некоему будущему, когда все будут честными – то есть к тому самому «культу законности», о котором было сказано в прошлой части. Но все это не имеет отношения к реальности – это лишь отчаянные попытки сознания надеяться на торжество справедливости - при абсолютной невозможности реализовать это торжество в текущих условиях. И самом деле, для реальной борьбы с «паразитами» необходимо нечто иное. Но это уже тема отдельного разговора…
