Тем не менее, не видеть потенциал данного решения, и не понимать того, что же дает человечеству подобный подход, невозможно. Особенно на том фоне, который представляет собой современная (российская) урбанистика, в постсоветское время рухнувшая ниже плинтуса – на тот самый уровень «отдельных зданий», который соответствует, в лучшем случае, XIX веку. (В лучшем –поскольку очень часто «новорусская архитектура» не обнаруживает архитектурный стиль даже на уровне одного сооружения, являя собой чудовищную эклектику самых различных задумок – да еще и «криво исполненных».) По сравнению с этим любые европейские или американские идеи, отсылающие к тому, что было популярно в архитектуре 1930-1960 годах – к той самой «архитектуре кварталов» - выглядят на порядок совершеннее.
Тем не менее, это не означает обесценивание созданной в СССР концепции – а скорее наоборот, показывает ту роль, которую играет рациональная организация жизни по сравнению с ее «антиподом», выраженном в вечном Хаосе человеческой конкуренции. Поэтому можно не сомневаться, что со временем – когда сделанные в свое время «запасы прочности» иссякнут и «жилищный вопрос» снова станет важным – возвращение к микрорайонной организации будет неизбежным. Причем – не только в нашей стране. Однако не стоит думать, что развитие урбанистических концепций на остановится на этом уровне. Скорее наоборот – микрорайоны станут лишь очередной ступенью на подъеме к следующему этапу градостроительного понимания. Этапу, который должен окончательно завершить начатый в прошлом веке переход от хаотической организации жизни к сознательному управлению ей.
* * *
А именно: проектирование городов должно перейти из исключительно «пространственного» измерения к пространственно-временному. Дело вот в чем: занимаясь с глубокой древности – со времен Александра Македонского – проектированием городов, человек, в целом, создавал их на основании имеющихся задач, имеющихся на время создание. Скажем, те же Александрии должны были быть, во-первых, административными центрами Империи. в, во-вторых, играть роль военных опорных пунктов. (Впрочем, тогда эти функции пересекались.) Или, например, Петр Первый, основывая свою «Северную Пальмиру», изначально предполагал ее использование в качестве базы для внешней торговли, военного давления на Балтике, а так же – места расположения новой администрации. (Не «испорченной» местничеством и прочими «московскими» пороками.) О том же, что будет потом, никто не задумывался. А точнее – считалось, что потом будет то же самое, что сейчас.
Разумеется, в реальности это приводило к серьезным проблемам в будущем – скажем, с тем же Санкт-Петербургом, который в течение трех столетий оказывался под постоянной угрозой наводнений. (Которые для военной базы и даже для торгового порта мало чего значили – но для крупного населенного пункта оказывались весьма неприятными.) А ведь это речь шла о городе доиндустриального периода – т.е., о городе, существующим тогда, когда социальные условия менялись действительно редко. Поскольку с наступлением индустриализации ситуация стала еще более острой – т.к. темп жизни ускорился, и вместе с ним ускорился и темп эволюции городов.( Read more...Collapse )
Кстати, в свете показанной в прошлых постах «урбанистической эволюции» становится понятной судьба явления, которое принято именовать «Сталинской архитектурой». Напомню, что я уже затрагивал данную проблему, однако тогда объяснение отказа от нее делалось через «частные признаки». (Т.е., через низкую технологичность данного архитектурного стиля, непригодную для массовой застройки.) Однако то же самое можно сделать и через понимание «общих процессов», через рассмотрение места «сталианса» в глобальных урбанистических трендах.