anlazz

расселения – оказались вершиной развития мирового градостроения. Поскольку она позволила крайне эффективно и быстро решать стоящие перед страной задачи создания и развития городов. (И «старых», и новых.) Правда, по объективным причинам, полностью раскрыть преимущества данной технологии удавалось довольно редко: по существу, только ряд советских городов – вроде Набережных Челнов – оказывались полностью реализованными на данном принципе. В большинстве же случаев приходилось, во-первых, терпеть историческую застройку – и, что еще более важно – историческую планировку. (Особенно сильно эта проблема проявилась в Москве с ее крайне архаичной радиально-кольцевой системой улиц.) Ну, а во-вторых, как уже не раз говорилось, после 1968 года значительное количество жилья начало застраиваться самими предприятиями. С соответствующим отношением к любым архитектурным планам.

Тем не менее, не видеть потенциал данного решения, и не понимать того, что же дает человечеству подобный подход, невозможно. Особенно на том фоне, который представляет собой современная (российская) урбанистика, в постсоветское время рухнувшая ниже плинтуса – на тот самый уровень «отдельных зданий», который соответствует, в лучшем случае, XIX веку. (В лучшем –поскольку очень часто «новорусская архитектура» не обнаруживает архитектурный стиль даже на уровне одного сооружения, являя собой чудовищную эклектику самых различных задумок – да еще и «криво исполненных».) По сравнению с этим любые европейские или американские идеи, отсылающие к тому, что было популярно в архитектуре 1930-1960 годах – к той самой «архитектуре кварталов» - выглядят на порядок совершеннее.

Тем не менее, это не означает обесценивание созданной в СССР концепции – а скорее наоборот, показывает ту роль, которую играет рациональная организация жизни по сравнению с ее «антиподом», выраженном в вечном Хаосе человеческой конкуренции. Поэтому можно не сомневаться, что со временем – когда сделанные в свое время «запасы прочности» иссякнут и «жилищный вопрос» снова станет важным – возвращение к микрорайонной организации будет неизбежным. Причем – не только в нашей стране. Однако не стоит думать, что развитие урбанистических концепций на остановится на этом уровне. Скорее наоборот – микрорайоны станут лишь очередной ступенью на подъеме к следующему этапу градостроительного понимания. Этапу, который должен окончательно завершить начатый в прошлом веке переход от хаотической организации жизни к сознательному управлению ей.

А именно: проектирование городов должно перейти из исключительно «пространственного» измерения к пространственно-временному. Дело вот в чем: занимаясь с глубокой древности – со времен Александра Македонского – проектированием городов, человек, в целом, создавал их на основании имеющихся задач, имеющихся на время создание. Скажем, те же Александрии должны были быть, во-первых, административными центрами Империи. в, во-вторых, играть роль военных опорных пунктов. (Впрочем, тогда эти функции пересекались.) Или, например, Петр Первый, основывая свою «Северную Пальмиру», изначально предполагал ее использование в качестве базы для внешней торговли, военного давления на Балтике, а так же – места расположения новой администрации. (Не «испорченной» местничеством и прочими «московскими» пороками.) О том же, что будет потом, никто не задумывался. А точнее – считалось, что потом будет то же самое, что сейчас.

Разумеется, в реальности это приводило к серьезным проблемам в будущем – скажем, с тем же Санкт-Петербургом, который в течение трех столетий оказывался под постоянной угрозой наводнений. (Которые для военной базы и даже для торгового порта мало чего значили – но для крупного населенного пункта оказывались весьма неприятными.) А ведь это речь шла о городе доиндустриального периода – т.е., о городе, существующим тогда, когда социальные условия менялись действительно редко. Поскольку с наступлением индустриализации ситуация стала еще более острой – т.к. темп жизни ускорился, и вместе с ним ускорился и темп эволюции городов.( Collapse )

Кстати, в свете показанной в прошлых постах «урбанистической эволюции» становится понятной судьба явления, которое принято именовать «Сталинской архитектурой». Напомню, что я уже затрагивал данную проблему, однако тогда объяснение отказа от нее делалось через «частные признаки». (Т.е., через низкую технологичность данного архитектурного стиля, непригодную для массовой застройки.) Однако то же самое можно сделать и через понимание «общих процессов», через рассмотрение места «сталианса» в глобальных урбанистических трендах.

Так вот: если принять описанное движение советской урбанистики «от здания к городу», то можно понять, почему советский «неоампир» оказался обреченным. Тут, кстати, стоит еще раз указать на то, что, говоря о «сталинской архитектуре», стоит понимать под ней не столько о те строения, которые массово возводились при правлении Иосифа Виссарионовича. Поскольку, во-первых, реальное господство «неоампира» при нем продолжалось относительно недолго: где-то с середины 1930 по середину 1950 годов. Ну, а во-вторых, большая часть зданий в это время имело, все-таки, гораздо более скромное воплощение – это даже если не рассматривать крестьянские избы и щитовые сооружения. Ну, а среди «сталинок» подавляющая часть представляла собой двух-трехэтажные дома, единственной отделкой которых являлся руст на штукатурке и выделение бордюров с редким «вкраплением» классического ордера.

Тем не менее, говоря о «сталиансе», мы предполагаем нечто иное. А именно – монументальные сооружения, снабженные внушительным декором, включающим порой настоящие произведения искусства: мозаики, статуи, барельефы. (Наиболее ярким представителем данного стиля выступает московское метро, а так же знаменитые «высотки».) И, говоря об «отказе от сталианса», мы предполагаем именно отказ от подобного «большого стиля». Если учесть, что художественные достоинства данной архитектуры достаточно высоки – по крайней мере, они не уступают лучшим дореволюционным образцам – то неудивительно, что подобный «отказ» воспринимается крайне негативно.

Кстати, мне самому «сталинская архитектура» нравится гораздо больше «хрущевской». ( Collapse )