Вчера у Мастерка увидел вот эту картинку – как типовой пример современного жилья. Ну, и с сопровождением возмущением самого блогера тем, как тут можно жить. С подтекстом, что, дескать, дома надо выбирать с учетом вида из окна – поскольку в пресловутых дворах-колодцах единственная мысль, которая может прийти в голову, будет о самоубийстве. Мысль, разумеется, не новая: ее излагали еще лет полтораста назад – достаточно почитать, например, Достоевского. Тем не менее, до недавнего времени подобный феномен традиционно считали достоянием прошлого, да еще и восторгались им. Ну да, дворы-колодцы, визитная карточка Петербурга, его архитектурная особенность, которую надо холить и лелеять. «Любовь к прошлому» - вообще, отличительная черта нашего современного общества, а точнее, того, что можно назвать позднесоветским/постсоветским общественным сознанием. Тем не менее, мрачный и дождливый Петербург второй половины XIX века – времени, когда начался формироваться относительно массовый образованный слой разночинцев – для современников не казался таким уж прекрасным местом.
Да, конечно, по сравнению с жизнью народных масс, едящих хлеб с лебедой в курной избе, и «комнаты-гробы» выходящие во «дворы-колодцы», выглядели сущим раем. О том, что огромное число людей «низшего сословия», живущих в подобной комнатке вдесятером (!), или вообще, занимающих сырой, заливаемый водой подвал, разумеется в то время мало кто задумывался. Для образованных людей того времени актуальным было иное понимание жизни, выводившееся из воспоминаний – не обязательно личных – о свободной жизни в имениях, или, по крайней мере, о личных домах с садиком в небольших городках. Но закон концентрации капитала не признавал ни имений, ни городских садиков, он загонял десятки и сотни тысяч рабочих в огромные фабрики. И для обслуживания всего этого – тысячи клерков в разного рода конторы. Но если первые могли пока лишь безгласно страдать – лишь через десятилетия пролетариат поймет свои силы – то вторые ужасались и… И ничего не случалось, поскольку капитал – есть капитал, и изменить его владычество слабым интеллигентским протестом было невозможно.
* * *
Тем не менее, те из разночинцев, кто смог снять шоры узкогруппового интереса, и обратить свое внимание на народ, на ту огромную страдающую массу, все же смогли запустить народное освободительное движение. То самое, что в будущем выступило основой Пролетарской Революции – мирового события, принесшее в будущем огромное число самых фундаментальных изменений. Среди которых был и «конец» тех самых «дворов-колодцев». Нет, конечно, не в том смысле, что их всех снесли – для молодой Советской Республики, желающей ликвидировать весь ужас нищего существования «низших слоев» общества, всех этих обитателей подвалов и бараков, землянок и курных изб, подобные действия показались бы глупой роскошью. (Поскольку, как уже говорилось, для того, кто снимал «угол» в подвале, любая комната-гроб покажется райским местом.)
Смысл изменений был в другом – в том, что вместо бездумной концентрации людей ради экономии капитала, в основание «нового» жилищного строительства был положен иной принцип. А именно – принцип максимально возможного обеспечения жизненных человеческих потребностей. Разумеется, максимально возможного с учетом имеющихся ресурсов: построить каждому по Зимнему дворцу – ну, или по многокомнатной квартире – у нового государства не было возможностей. Однако соблюдать нормы инсоляции, проветривания и прочие, к началу XX века давно уже известные санитарные правила, при создании нового жилья старались строго. В итоге уже в начале 1920 годов начали создаваться совершенно иные проекты домов, для которых главным стало комплексное обеспечение существования человека. Это были настоящие «жилые комплексы», огромные «машины для жилья» - как назовет в будущем подобную идею Ле Карбюзье – включающие все необходимое, начиная с общественной столовой и заканчивая гимнастическим комплексом.
Правда, имеющаяся бедность государства – и прежде всего, плане отсутствия полноценной строительной промышленности – помещала этим планам реализоваться. В итоге, реально построенные дома оказались намного проще и ближе к привычной архитектуре, нежели предполагалось ранее. Но даже в этом случае о прежней «сверхконцентрации» речи даже не шло. Более того, с самого начала советская архитектура делала ставку на строительство не отдельных зданий – а целых жилых комплексов, включающих в себя все, нужное человеку: объекты соцкультбыта, образовательные и спортивные сооружения и т.д. Разумеется и эту концепцию в условиях раннего СССР полностью реализовать было очень тяжело, поэтому часто использовалась и «традиционный принцип» - в виде строительства отдельных зданий. Более того, слабое развитие строительной индустрии в то время вело к массовому применению «суррогатного жилья» - той самой «американской» технологии сборно-щитового строительства, которая почему-то именуется «сталинские бараки», и очень не любится либералами. (То, что в США по ней строили – для них благо, а то, что у нас – зло!)
Тем не менее, стоит понимать, что, во-первых, данные бараки изначально предполагались в качестве временного жилья, со сроком эксплуатации не более 20 лет. А, во-вторых, то, что даже они строились с учетом максимального удовлетворения санитарных норм – разумеется, насколько это было возможно при данной технологии. (Например, постройка водопровода в то время была неприподъемной задачей из-за отсутствия массового производства труб – тем не менее, для обеспечения гигиены обязательно сооружались дешевые и вместительные общественные бани.) И уж конечно, даже в подобной конфигурации эти самые бараки были комфортнее, нежели уже не раз помянутые дореволюционные «жилые углы» или землянки.
* * *
Ну, а самое главное тут то, что, после того, как необходимая строительная промышленность была, все же, создана, и страна получила в более-менее товарных количествах необходимые машины и материалы, строительство указанных жилых комплексов все же было начато. Да, конечно, и в указанном процессе можно найти море недостатков – начиная с малой площади квартир и заканчивая тем, что указанная комплексность зачастую не соблюдалась – но, в любом случае, следует признать, что это было комфортное жилье, спроектированное для того, чтобы в нем жить. Тем более, что и в это время утверждалось, что речь идет исключительно о временном варианте, связанном с необходимостью промышленного развития, что в недалеком будущем указанные квартиры будут заменены на более современные и комфортные так же, как указанные «хрущевки» заменяли собой щитовые бараки.
Впрочем, даже для подобных «времянок» закладывали срок эксплуатации порядка 50 лет, а реальная их прочность оказалась раза в два выше. Ну, а о том, чтобы обеспечивать жильцов «бесплатными» - т.е., не требующими затрат ресурсов – благами, вроде света, воздуха или места для прогулок, вообще говорить не стоит. Это реализовывалось по умолчанию. Единственное, что уже в 1970 годах стало «портится» - это концепция близости домов к рабочему месту. К сожалению, в это время главенствующей стала идея «спальных районов», частично скопированных с западного опыта (без учета серьезной разницы в отношении человека и работы), а частично связанная с надеждой на развитие общественного транспорта. Ведь, по сути, при удачной организации данных районов они выглядели бы очень привлекательно: стоящие среди лесов и парков жилые массивы, связанные прямыми транспортными хордами с заводами и фабриками. Однако понятно, что в первоначальных условиях построить грамотную транспортную сеть было нелегко – что приводило к росту времени на передвижение, к введению пересадок и прочим, не очень приятным вещам.
Но главное, тут стоит упомянуть про начавшийся в позднем СССР крайне негативный процесс концентрации населения – когда люди старались «перебираться в столицы». По той самой причине, что там «легче доставать дефицит». (Ну, разумеется, были и «приличные» объяснения данного явления – дескать, в Москве культурная жизнь и т.д.) То есть, речь шла о той самой, нарождающейся «Серой зоне» - области конкурентно-иерархических отношений в советском обществе – которая приводила к «капитализации» последнего. То есть, речь шла о возрождении тех самых признаков капитализма, от которых СССР уходил всю свою историю. (Вроде сверхконцентрации населения.) Однако, даже с учетом этого, до самого конца Советской Страны при постройке жилья старались учитывать указанные выше нормы.
* * *
Однако с момента гибели страны ничто не могло помещать возвращению прежних представлений – в том числе, и в градостроительном плане. Прежде всего, это сказалось на том, что «комплексность» застройки была решительно отброшена. Теперь стали строить не «соцгорода», не микрорайоны – а отдельные здания. И строить с одной целью – чтобы продать. В результате чего «индивидуальные» параметры жилья могли и повышаться – к примеру, до определенного времени росла площадь квартир, увеличивались размеры «подсобных помещений», или, например, могли вводится «эстетические» элементы построек. (Но это уже в прошлом – чем дальше, тем больше становится среди новостроек пресловутых «квартир-студий» в 20 квадратных метров, по сравнению с которыми даже «хрущевка» кажется большой.) Однако в целом удобство проживания падало – к примеру, из-за того, что ни о каких социально-бытовых или детских сооружениях застройщик даже не думал. А главное – все новое жилье, как правило, строилось «на базе» уже существующих транспортных коммуникаций. В результате чего транспорт становился очень серьезной проблемой – пресловутые «пробки» вот уже лет пятнадцать выступают главным бичом крупных городов.
Ну, а о том, чтобы обеспечить инсоляцию, думать стало вообще смешно. Какая инсоляция в случае, когда требуется «вбить» максимальное количество квартир на минимально доступной земле? Вы бы о скверах еще спросили бы! Ведь квартиры строят, как уже говорилось, не для того, чтобы в них жить – а для того, чтобы продать. Ну, а покупают потому, что, как уже говорилось, капитал буквально требует концентрации – в результате чего зарплаты в провинции и столице отличаются, в лучшем случае, в три-четыре раза. (А в худшем – в десятки.) Если учесть тот факт, что при капитализме доступность всех благ определяется только капиталом – то не стоит удивляться тому, что любое жилье в крупных городах расхватывается, как горячие пирожки. Ведь, как уже говорилось в начале, жить в домике с садиком хорошо – но только тогда, когда есть, где работать. Если же этого нет, то поедешь не только в «комнату-гроб», но и в подвальный угол. (Кстати, последние так же возродились в нынешней жизни – в виде пресловутых поселениях гастарбайтеров.)
Ну, а «образованная публика» - из той, которой судьба позволила подняться чуть выше среднего, и которая может позволить себе (еще) выбирать квартиру с видом на парк, ну, или если брать чуть выше, личный особняк в коттеджном поселке – может продолжать удивляться тому, что возрождаются «дворы-колодцы» и «квартиры-студии». (О том, что люди живут в вагончиках и подвалах, эта самая публика вообще не задумывается – да и не люди там, а так, «чурки».) Что же, удивление это было присуще их «аналогам» еще лет сто назад, так что ничего удивительного тут нет. (Простите за невольный каламбур.) Это такое же свойство капитализма.
Впрочем, у капитализма есть и еще множество разнообразных свойств – включая самое главное: конечность существования данной системы. Что не может ни радовать…
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →