Хотя речь в нем идет о событиях полувековой давности, произошедших в далеких США, этот материал оказался удивительно злободневен для нас. Посудите – в исходной статье речь шла о «жутком эксперименте по застройке спальных районов в стиле советского многоэтажья». Уже одно это способно привести определенную категорию граждан в состояние крайнего возбуждения. Как же, тут смешался столь ненавистный им «проклятый совок», и «град сияющий на холме». Правда, в итоге, «закончилось все хорошо», построить «совок» в США не удалось, «быдло» загнали в стойло к вящему удовольствию наших эффективных, но все равно, осадок то остался…
На самом деле, история строительства и эксплуатации района "Прюитт-Игоу" оказывается весьма поучительной. Хотя бы потому, что она представляет собой грандиозную неудачу самой развитой и богатой страны в истории. Страны, которая при своих колоссальных ресурсах не смогла сделать то, что вполне удавалось и удается гораздо менее богатым государствам.
При этом надо оговориться, что речь идет, разумеется не о архитектурных проблемах. Вопреки мнению наших «эффективных» многоэтажное строительство в США вполне существует и успешно применяется. Другое дело, что в связи с определенными особенностями этой страны оно уступает по своим масштабам субурбии. Хорошо это или нет – вопрос сложный, я в свое время писал о том, что субурбия, решая определенные задачи, взамен предоставляет целый «пакет» новых проблем. Поэтому хотя для постсоветского человека многоэтажка (особенно панельная) представляется неким вариантом «тоталитарного ада» против «субурбийного рая», в других странах такого противопоставления нет.
Поэтому речь стоит вести, скорее, о самой идее создания социального жилья в виде спальных районов, вернее, о том их варианте, что могли бы быть развернуты в Соединенных Штатах. Потому что подобные идеи тоже далеко не новы, и уж тем более, не являются прерогативой пресловутого «совка». Напротив, это архитекторы СССР взяли на вооружение передовой опыт европейских архитекторов, которые еще в довоенное время разработали концепцию дешевого жилья для малообеспеченных слоев населения. На самом деле, концепция создания районов целиком, вместо практиковавшихся ранее индивидуальной застройки еще старше, и восходит чуть ли не к идеям Возрождения, но только в индустриальном XIX веке она стала приемлемой.
Модернисты взяли эту идею и довели ее до логического совершенства, перейдя к индустриальной форме застройки и до предела технологизировав архитектуру. Это позволило сильно снизить стоимость жилья и обеспечить достойные жилищные условия даже представителям низших слоев населения.
В свою очередь, социально-экономические изменения, особенно случившиеся после Второй Мировой Войны, сделали идею массового индустриального жилищного строительства актуальной. Именно она позволила быстро восстановить уровень жизни в разоренной войной Европе, и сделать возможным то самое «общество двух третей», которое почти полвека было основой стабильности европейского мира. В середине 1950 годов успех Европы в этом направлении был столь очевиден, что США просто не могли удержаться от того, чтобы не попытаться его повторить.
Тем более, что эффективность европейской технологии была у них перед глазами. Поэтому за строительство нового района взялись с явным энтузиазмом. Однако получившийся результат оказался ровно противоположным тому, что ожидалось. Вот тут написано, что конкретно произошло, повторяться не буду. Отмечу только, что в РБК, в отличие от либерального порножурнальчика, честно написали, что «В течении 1969 года из-за высокой стоимости содержания городские власти подняли стоимость аренды жилья в «Прюитт-Игоу» в три раза». Это в течение года. Что закономерно привело к логичному: «Массовая неуплата счетов привела в итоге к коммунальной трагедии – в одном из домов из-за отсутствия ремонта прорвало канализацию».
Почему так произошло? Либералы и прочие «эффективные» неизбежно заводят свою «песню» о «низкой природе быдла» и прочей неспособности масс обойтись без «расы господ». Националисты и фашисты обязательно заявляют о том, что виновато негритянское население, которое и превратило предполагаемый рай в помойку. Дескать, эти обезьяны только с дерева слезли, они способны только на грубый физический труд под руководством белых надсмотрщиков, иначе они все испоганят, разворуют и перенасилуют. Такова, опять же, их изначальная природа…
Но раз пробивать, так пробивать, в чем вопрос? Другое дело, что если обыватель видит это «пробивание», для жителя трущоб, как работу за копейки на самом тяжелом участке, но этот житель прекрасно знает и другой путь – почему бы не взять нужное непосредственно у обывателя. Тайно или явно, приставив нож к горлу? Этот способ «жизненной борьбы» столь же эффективен, как и первый – для использующего его. Правда, есть еще опасность попасться полиции – но тюрьма вполне может рассматриваться как альтернатива тяжелой и малооплачиваемой работы. Тем более, что последнюю еще надо найти.
Именно поэтому нищая молодежь предпочитала сбиваться в группировки, которых боялась даже полиция. Путь гангстера – пусть и опасен, но все лучше того пути, что обеспеченные слои оставляли на долю обитателей трущоб. С постройкой "Прюитт-Игоу" в этом мало что изменилось. Именно поэтому идея хоть как-то снизить опасность от жителей трущоб путем их социализации в новых квартирах и зеленых скверах при полном невнимании к работе и вообще, образу жизни, закономерно оказалась провальной. Что ж, надо родиться американцем, что бы этого не предвидеть заранее. Как не странно, но гораздо более нищие страны, проделав то же самое, оказались более успешными. Хотя проблемы у них возникали ровно те же, что и у американцев. С.Г. Кара-Мурза пишет про Кубу практически то же самое:
«Стали строить хорошие дома, с мебелью — и переселять туда из трущоб. Около Гаваны вырос целый белоснежный город. Жильцы переломали всю мебель, разбили ванны и унитазы, сорвали двери — снова организовали трущобу, уже в многоэтажных зданиях. Такова была их культура. Им терпеливо ремонтировали квартиры, объясняли, показывали фильмы. А со всех сторон — шипенье “конструктивной критики”»
Но еще более замечательные результаты были достигнуты в СССР. Тот самый страшный «совок», который до сих пор пугает наших «эффективных», на самом деле представляет собой уникальный случай, когда так же примененный европейский опыт, в отличие от США не просто оказался удачным, но был расширен и усовершенствован, и вполне мог стать началом революции в градостроении. Правда, не стал.
Использовать системный подход в архитектуре в СССР стали еще до войны. Революция дала огромный толчок в поисках оптимального жизнеустройства, ранее скованного рамками традиций и частной собственности. Какое-то время после Революции казалось, что теперь то ничто не помешает строить и перестраивать города таким образом, чтобы они стали как можно лучше пригодны для жизни. Именно в этот период возникают немыслимые архитектурные проекты, происходит взлет русского модернизма в архитектуре. Но вот с воплощением этих идей в жизнь были проблемы. Дело в том, что страна не имела развитой строительной индустрии, требуемой для реализации идей модернистов. Более того, количество свободных средств вообще было невелико, меньше, чем даже до революции – сказывалась разруха Гражданской войны. Поэтому об масштабных планах приходилось забыть, ограничиваться только отдельными зданиями.
Упрощение жилья и «борьба с архитектурными излишествами» была вызвана именно необходимостью развертывания массовой домостроительной промышленности, решение о чем принималось еще до Никиты Сергеевича. В условиях, когда планировалось строить десятки миллионов квадратных метров ежегодно, излишняя усложненность «барочной» сталинской архитектуры объективно недостижима. И как бы не привлекательно не выглядели «сталинки» по сравнению с «хрущевками», надо понимать, что только последние смогли решить задачу обеспечения советских граждан современным благоустроенным жильем.
Но главное, что советские создатели новых городов изначально предполагали то, о чем в США даже не задумывались – новое жилье строилось в комплексе с производственными мощностями и всей инфраструктурой. То есть, изначально планировалось, где жители новых районов будут работать, как добираться на работу, где будут учить своих детей, где будут лечиться и тому подобное. В отличие от Приют-Игоу, где «лишних» жителей просто старались «запихнуть» в более-менее приемлемую «упаковку», чтобы ни не мешали «нелишним», советские районы должны были стать основой новой, достойной, образованной, удобной и чистой жизни. Той самой, ради которой и должна была работать советская экономика.
В реальности, разумеется, этот комплексный подход оказался не очень понятным и для народа, и для руководства. Слишком высокий уровень абстракции неизбежно приводил к искажениям в процессе реализации. Руководители зачастую видели свою задачу только в строительстве жилья, не обращая внимание на требуемую инфраструктуру, откладывая ее «на потом», не понимая, что люди то живут уже сейчас, и построенные через десять лет детские площадки и подростковые клубы, столовые, прачечные, спортивные и художественные школы, стадионы и скверы окажутся уже не столь эффективными, поскольку уже выросло поколение, привыкшее проводить время, играя на стройках. Время – понятие слишком сложное для традиционного общества, категориями которого продолжали мыслить большинство советских людей.
Таким образом, можно сказать, что СССР смог реализовать максимальный эффект от создания жилищных комплексов. Таким образом, можно сказать, что это путь оказался вполне удобным и эффективным способом создания современных жилищных условий для граждан. Между советским успехом и американским провалом можно расположить немало примеров реализации этого метода в различных условиях – от Европы (где все и начиналось) до Бразилии и Венесуэлы.
При этом сама идея социального жилья, как способ превращения маргинализированных слоев в модернизированных, сознательных граждан имеет не только явно общегуманистическую направленность, но и является одной из важных технологий создания современного общества. Однако общая направленность этой идеи является противоположной господствующему сейчас идеалу конкурентного общества с жестким разделением на верхи и низы. Именно поэтому подобные решения имеют весьма ограниченное применение, а многие известные всем отрицательные явления, как. например, трущобы и фавелы, продолжают успешно существовать. Пусть их огромная роль в создании криминала не вызывает сомнения, но тем не менее, граждане согласны терпеть риск быть ограбленными и изнасилованными, лишь бы не трогать «священную корову» разделения и конкуренции.
Тем более странно видеть подобные настроения в бывшем СССР – стране, которая продемонстрировала правоту обратного. Тем более, что связь криминала с дешевой рабочей силой, живущих в адских условиях, становится все очевиднее. Но ничего странного в этом нет – такова суть капитализма. Тем не менее, рано или поздно все равно придется искать выход.
Правда, наша элита, как изначально было показано, этого не видит и не желает видеть. Но с ней и без того все ясно…