На днях я перепостил заметку товарища 
roman_sharp о том, как граждане якобы «либеральных убеждений» готовы идти на любые репрессии по отношению к представителям низших классов – то есть, к «быдлу». На самом деле подобное отношения этих «либералов» - вещь более, чем привычное, более того, именно оно является негласной «нормой» для многих жителей постсоветского пространства, так что ничего удивительного в этом нет. Гораздо более интересен материал, который вызвал столь бурное бурление говен мыслей у этой категории граждан.Хотя речь в нем идет о событиях полувековой давности, произошедших в далеких США, этот материал оказался удивительно злободневен для нас. Посудите – в исходной статье речь шла о «жутком эксперименте по застройке спальных районов в стиле советского многоэтажья». Уже одно это способно привести определенную категорию граждан в состояние крайнего возбуждения. Как же, тут смешался столь ненавистный им «проклятый совок», и «град сияющий на холме». Правда, в итоге, «закончилось все хорошо», построить «совок» в США не удалось, «быдло» загнали в стойло к вящему удовольствию наших эффективных, но все равно, осадок то остался…
На самом деле, история строительства и эксплуатации района "Прюитт-Игоу" оказывается весьма поучительной. Хотя бы потому, что она представляет собой грандиозную неудачу самой развитой и богатой страны в истории. Страны, которая при своих колоссальных ресурсах не смогла сделать то, что вполне удавалось и удается гораздо менее богатым государствам.
При этом надо оговориться, что речь идет, разумеется не о архитектурных проблемах. Вопреки мнению наших «эффективных» многоэтажное строительство в США вполне существует и успешно применяется. Другое дело, что в связи с определенными особенностями этой страны оно уступает по своим масштабам субурбии. Хорошо это или нет – вопрос сложный, я в свое время писал о том, что субурбия, решая определенные задачи, взамен предоставляет целый «пакет» новых проблем. Поэтому хотя для постсоветского человека многоэтажка (особенно панельная) представляется неким вариантом «тоталитарного ада» против «субурбийного рая», в других странах такого противопоставления нет.
Поэтому речь стоит вести, скорее, о самой идее создания социального жилья в виде спальных районов, вернее, о том их варианте, что могли бы быть развернуты в Соединенных Штатах. Потому что подобные идеи тоже далеко не новы, и уж тем более, не являются прерогативой пресловутого «совка». Напротив, это архитекторы СССР взяли на вооружение передовой опыт европейских архитекторов, которые еще в довоенное время разработали концепцию дешевого жилья для малообеспеченных слоев населения. На самом деле, концепция создания районов целиком, вместо практиковавшихся ранее индивидуальной застройки еще старше, и восходит чуть ли не к идеям Возрождения, но только в индустриальном XIX веке она стала приемлемой.
Модернисты взяли эту идею и довели ее до логического совершенства, перейдя к индустриальной форме застройки и до предела технологизировав архитектуру. Это позволило сильно снизить стоимость жилья и обеспечить достойные жилищные условия даже представителям низших слоев населения.
В свою очередь, социально-экономические изменения, особенно случившиеся после Второй Мировой Войны, сделали идею массового индустриального жилищного строительства актуальной. Именно она позволила быстро восстановить уровень жизни в разоренной войной Европе, и сделать возможным то самое «общество двух третей», которое почти полвека было основой стабильности европейского мира. В середине 1950 годов успех Европы в этом направлении был столь очевиден, что США просто не могли удержаться от того, чтобы не попытаться его повторить.
Однако помешал этому один маленький факт – дело в том, что США, в отличие от Европы, не переживало разрушительной войны и обеспеченность жильем в них была на гораздо более высоком уровне. Поэтому если для последней было важно обеспечить квартирами работающее население, в США задачу поставили по другому. Власти страны решили наконец-то покончить с позорным для самой богатой нации в мире (и самый высокоразвитой на тот момент, эпик фейл со Спутником случится несколько позднее) существованием трущоб. Дело в том, что даже в момент максимального своего взлета американское общество было очень разнородным, и вместе с потребительским автомобильно-коттеджным раем в нем существовало и огромное количество людей, проживающих в адских условиях полуразваленного жилья, лишенные элементарных благ цивилизации. Эти трущобы всегда служили источником преступности и заразы, так что ликвидировав эту мерзость, американские власти значительно бы улучшили уровень жизни общества.Тем более, что эффективность европейской технологии была у них перед глазами. Поэтому за строительство нового района взялись с явным энтузиазмом. Однако получившийся результат оказался ровно противоположным тому, что ожидалось. Вот тут написано, что конкретно произошло, повторяться не буду. Отмечу только, что в РБК, в отличие от либерального порножурнальчика, честно написали, что «В течении 1969 года из-за высокой стоимости содержания городские власти подняли стоимость аренды жилья в «Прюитт-Игоу» в три раза». Это в течение года. Что закономерно привело к логичному: «Массовая неуплата счетов привела в итоге к коммунальной трагедии – в одном из домов из-за отсутствия ремонта прорвало канализацию».
Почему так произошло? Либералы и прочие «эффективные» неизбежно заводят свою «песню» о «низкой природе быдла» и прочей неспособности масс обойтись без «расы господ». Националисты и фашисты обязательно заявляют о том, что виновато негритянское население, которое и превратило предполагаемый рай в помойку. Дескать, эти обезьяны только с дерева слезли, они способны только на грубый физический труд под руководством белых надсмотрщиков, иначе они все испоганят, разворуют и перенасилуют. Такова, опять же, их изначальная природа…
Но, как не странно, все они умудряются забыть о европейском опыте. Дело в том, что проблема заключалась не в «природе быдла», а в том, для чего предназначался этот район. Ведь людей переселяли из трущоб, то есть это по определению были граждане, выброшенные жизнью на самый низ. В большинстве своем, лишенные работы или имеющие неполную занятость. Даже дав им жилье, государство не озаботилось о том, чтобы обеспечить их работой. Что ж, это особенность американского мировоззрения, согласно которому человек обязан всегда сам пробивать себе дорогу в жизни. Даже в момент полного, казалось, торжества кейнсианства, эта особенность оказалась сильней.Но раз пробивать, так пробивать, в чем вопрос? Другое дело, что если обыватель видит это «пробивание», для жителя трущоб, как работу за копейки на самом тяжелом участке, но этот житель прекрасно знает и другой путь – почему бы не взять нужное непосредственно у обывателя. Тайно или явно, приставив нож к горлу? Этот способ «жизненной борьбы» столь же эффективен, как и первый – для использующего его. Правда, есть еще опасность попасться полиции – но тюрьма вполне может рассматриваться как альтернатива тяжелой и малооплачиваемой работы. Тем более, что последнюю еще надо найти.
Именно поэтому нищая молодежь предпочитала сбиваться в группировки, которых боялась даже полиция. Путь гангстера – пусть и опасен, но все лучше того пути, что обеспеченные слои оставляли на долю обитателей трущоб. С постройкой "Прюитт-Игоу" в этом мало что изменилось. Именно поэтому идея хоть как-то снизить опасность от жителей трущоб путем их социализации в новых квартирах и зеленых скверах при полном невнимании к работе и вообще, образу жизни, закономерно оказалась провальной. Что ж, надо родиться американцем, что бы этого не предвидеть заранее. Как не странно, но гораздо более нищие страны, проделав то же самое, оказались более успешными. Хотя проблемы у них возникали ровно те же, что и у американцев. С.Г. Кара-Мурза пишет про Кубу практически то же самое:
«Стали строить хорошие дома, с мебелью — и переселять туда из трущоб. Около Гаваны вырос целый белоснежный город. Жильцы переломали всю мебель, разбили ванны и унитазы, сорвали двери — снова организовали трущобу, уже в многоэтажных зданиях. Такова была их культура. Им терпеливо ремонтировали квартиры, объясняли, показывали фильмы. А со всех сторон — шипенье “конструктивной критики”»
Только в отличие от США кубинцы не стали прекращать эксперимент, получив первые негативные результаты. Они не сносили новые кварталы, а пытались социализировать жителей трущоб, превратить их в полноценных граждан. И у них получилось. Жаль только, что Куба, как маленькая бедная страна, да еще и в состоянии американской блокады не смогла довершить до конца грандиозный эксперимент. Но еще более замечательные результаты были достигнуты в СССР. Тот самый страшный «совок», который до сих пор пугает наших «эффективных», на самом деле представляет собой уникальный случай, когда так же примененный европейский опыт, в отличие от США не просто оказался удачным, но был расширен и усовершенствован, и вполне мог стать началом революции в градостроении. Правда, не стал.
Использовать системный подход в архитектуре в СССР стали еще до войны. Революция дала огромный толчок в поисках оптимального жизнеустройства, ранее скованного рамками традиций и частной собственности. Какое-то время после Революции казалось, что теперь то ничто не помешает строить и перестраивать города таким образом, чтобы они стали как можно лучше пригодны для жизни. Именно в этот период возникают немыслимые архитектурные проекты, происходит взлет русского модернизма в архитектуре. Но вот с воплощением этих идей в жизнь были проблемы. Дело в том, что страна не имела развитой строительной индустрии, требуемой для реализации идей модернистов. Более того, количество свободных средств вообще было невелико, меньше, чем даже до революции – сказывалась разруха Гражданской войны. Поэтому об масштабных планах приходилось забыть, ограничиваться только отдельными зданиями.
По мере индустриального роста страны эта проблема решалась, но, тем не менее, все равно мощностей не хватало. Однако уже до войны сформировался идеал организации жилья – строительство целых районов со всей инфраструктурой, очень часто привязанных к отдельному предприятию – так называемых соцгородов. Еще более данному решению способствовала форсированная модернизация, когда города и поселки возводились на пустом месте. Тем не менее, создать развитую домостроительную индустрию удалось только после Второй Мировой войны. Обычно массовое строительство связывают с Никитой Сергеевичем Хрущевым, который в свою очередь применил в СССР тот самый европейский опыт, что привел в США к ситуации с Прюит-Игоу. Однако, как сказано выше, сама идея подобного строительства в СССР существовала гораздо раньше. Упрощение жилья и «борьба с архитектурными излишествами» была вызвана именно необходимостью развертывания массовой домостроительной промышленности, решение о чем принималось еще до Никиты Сергеевича. В условиях, когда планировалось строить десятки миллионов квадратных метров ежегодно, излишняя усложненность «барочной» сталинской архитектуры объективно недостижима. И как бы не привлекательно не выглядели «сталинки» по сравнению с «хрущевками», надо понимать, что только последние смогли решить задачу обеспечения советских граждан современным благоустроенным жильем.
Но главное, что советские создатели новых городов изначально предполагали то, о чем в США даже не задумывались – новое жилье строилось в комплексе с производственными мощностями и всей инфраструктурой. То есть, изначально планировалось, где жители новых районов будут работать, как добираться на работу, где будут учить своих детей, где будут лечиться и тому подобное. В отличие от Приют-Игоу, где «лишних» жителей просто старались «запихнуть» в более-менее приемлемую «упаковку», чтобы ни не мешали «нелишним», советские районы должны были стать основой новой, достойной, образованной, удобной и чистой жизни. Той самой, ради которой и должна была работать советская экономика.
В реальности, разумеется, этот комплексный подход оказался не очень понятным и для народа, и для руководства. Слишком высокий уровень абстракции неизбежно приводил к искажениям в процессе реализации. Руководители зачастую видели свою задачу только в строительстве жилья, не обращая внимание на требуемую инфраструктуру, откладывая ее «на потом», не понимая, что люди то живут уже сейчас, и построенные через десять лет детские площадки и подростковые клубы, столовые, прачечные, спортивные и художественные школы, стадионы и скверы окажутся уже не столь эффективными, поскольку уже выросло поколение, привыкшее проводить время, играя на стройках. Время – понятие слишком сложное для традиционного общества, категориями которого продолжали мыслить большинство советских людей.
Но тем не менее, даже в таком «урезанном» виде советские многоэтажные районы оказывались намного более пригодными для жилья, нежели их американский вариант. И даже в той, крайне убогой реализации, что была в основной части построек, советский вариант жилья никогда не превращался в трущобные районы, как бы это не казалось для наших либерально настроенных граждан. Все время своего существования, советские города и поселки были местом не просто для проживания абсолютно социализированных людей, имеющих работу и создающих ценности, а не уничтожающих их. Более того, подавляющее большинство работников интеллектуального труда, ученые и инженеры, художники и писатели, врачи и учителя также происходили из «хрущевок», что нисколько не мешало им создавать продуты, не уступающие тем, что создавались их коллегами, проживающими в дорогих особняках и кондоминиумах на Западе или в охраняемых поселках в «Третьем мире».Таким образом, можно сказать, что СССР смог реализовать максимальный эффект от создания жилищных комплексов. Таким образом, можно сказать, что это путь оказался вполне удобным и эффективным способом создания современных жилищных условий для граждан. Между советским успехом и американским провалом можно расположить немало примеров реализации этого метода в различных условиях – от Европы (где все и начиналось) до Бразилии и Венесуэлы.
При этом сама идея социального жилья, как способ превращения маргинализированных слоев в модернизированных, сознательных граждан имеет не только явно общегуманистическую направленность, но и является одной из важных технологий создания современного общества. Однако общая направленность этой идеи является противоположной господствующему сейчас идеалу конкурентного общества с жестким разделением на верхи и низы. Именно поэтому подобные решения имеют весьма ограниченное применение, а многие известные всем отрицательные явления, как. например, трущобы и фавелы, продолжают успешно существовать. Пусть их огромная роль в создании криминала не вызывает сомнения, но тем не менее, граждане согласны терпеть риск быть ограбленными и изнасилованными, лишь бы не трогать «священную корову» разделения и конкуренции.
Тем более странно видеть подобные настроения в бывшем СССР – стране, которая продемонстрировала правоту обратного. Тем более, что связь криминала с дешевой рабочей силой, живущих в адских условиях, становится все очевиднее. Но ничего странного в этом нет – такова суть капитализма. Тем не менее, рано или поздно все равно придется искать выход.
Правда, наша элита, как изначально было показано, этого не видит и не желает видеть. Но с ней и без того все ясно…
