В общем, что касается физика А.Д. Сахарова, то о нем, в общем-то, известно только то, что он был. А вот диссидент Сахаров, напротив, в позднесоветское время имел прямо-таки общесоюзную известность. По крайней мере, если говорить о второй половине 1980 годов, когда «академик» рассматривался, как пресловутая «совесть нации». Тогда это выражение еще не имело современного иронического смысла, а значило то, что любое мнение Сахарова по умолчанию являлось не просто верным, но и обязательным для принятия любым образованным человеком. Ну, а сомнения в возможности ошибки – только ошибки, о чем-то другом даже думать не допускалось - были невозможными.
Подобное отношение к человеку – при котором он выступает «суперавторитетом», человеком, не способным на ошибки принципиально – и является основанием того самого «культа личности», о котором так любят говорить «либералы». Все же внешние признаки данного явления – типа прижизненных памятников или постоянного славословия в прессе – тут вторичны. Главное – уверенность в непогрешимости, в некоей «высшей принадлежности» своего кумира, выходящей, по сути, за рамки этого мира. Однако именно этим и занимались – как было сказано в приведенном посте – наши будущие «либералы», а тогда еще просто начинающие антисоветчики и прочие представители советской интеллигенции. Ведь если вспомнить, сколько у них было этих «полубогов», которым надлежало без сомнения верить – то можно понять: указанный «культ» для данного слоя есть естественное и неизбежное состояние.
* * *
Собственно, разного рода «культов» - а точнее, «культиков» (выражение автора приведенного поста) – у данных представителей рода человечества было немало. Например, тот же Солженицын – ну, это вообще, крайний пример «культизма». (Когда личность однозначно деструктивная во всех отношениях – начиная с несомых ей идей и кончая способами взаимодействия с окружающими, и наконец, просто слабая в своем творчестве – оказалась возведена в ранг полубогов.) Разумеется, попадались и «приличные люди» - например, Хемингуэй, который действительно являлся талантливым писателем. В определенной мере, слово «культ» справедливо и по отношению к Михаилу Афанасьевичу Булгакову – чье произведение «Мастер и Маргарита» для нескольких поколений интеллигентов оказалось в роли «настольной Библии». (Причем, с полным извращением ее смысла – я бы сказал, с особо злостным и извращенным извращением, если бы так было можно было говорить, поскольку оказывается полностью противоположным идеям автора. Которые можно понять с учетом всех метафор и отсылок в книге.)
Впрочем, ничего особо удивительного тут нет – человечество всегда любило выдвигать себе кумиров. Это просто артефакт сознания, некая его особенность, вытекающая из базовых свойств – «великая личность» позволяет легко приводить сложный мир к простому, обывательскому рассмотрению. Скажем, «культ» того же Сахарова придает уверенность в том, что известная «недооцененность» ряда представителей интеллигенции – то есть, уверенность в том, что они занимают в иерарахической пирамиде слишком низкий уровень – вытекает из объективных свойств мира. То есть – их реально недооценивают «сверху», хотя и понимают, насколько они велики. Собственно, Сахаров в роли «вечно гонимого», но при этом, «неизгоняемого» принципиально (поскольку он настолько велик, что власть с ним просто не может справиться) героя прекрасно ложился на данный паттерн. (Еще раз: основанием для «обожествления» академика послужило то, что власть принципиально не могла применить к нему «жестких мер», поскольку физик он был высококлассный, а главное, занимающий высокое положение в определенной иерархии. Такой «фрондирующий герцог», который может говорить такие вещи, за которые простолюдина легко вздернут на виселице.)
Собственно, вот ту то мы и подходим к главной причине «сахаровского культа» - а так же, того, почему именно в СССР подобного рода «культики» оказались крайне популярны. Дело в том, что наша страна в указанное время существовала в особом, «двойственном» положении, если рассматривать ее по отношении к указанной иерархии а так же, к конкуренции за места в ней. С одной стороны, эта самая конкурентно-иерархическая система в Советском Союзе была существенно ослаблена по сравнению с классовым обществом – если вести речь об основной массе населения. В том смысле, что слесарю с токарем или инженеру с врачом не было нужды особо бороться за «место в жизни». Он и так получал значительное число благ просто по факту своей хорошей работы. (Что, разумеется, неэквивалентно указанной борьбе.) То же самое можно сказать и про подавляющую часть деятелей науки и даже искусства. Нет, какие-то проявления карьеризма существовали и тут – однако они были малосущественны, что давало возможность большинству банально игнорировать их. (Условно говоря – жить, не рвясь в начальники, а совершенствуясь профессионально было нормой, дававшей, как минимум, необходимое число благ.)
Однако одновременно с этим существовала и «другая сторона» советского общества. Сторона, которая может быть названа «функционерской» - то есть, разного рода партийные, хозяйственные, научные и культурные иерархии. В которых воспроизводились «классические» конкурентно-иерархические паттерны, характерные для «нормальных», т.е. классовых, социумов. Существующие в этой самой «функционерской зоне» граждане вынуждены были вести ожесточенную борьбу за существование и продвижение «наверх», призом за что становились самые различные блага. И хотя эти самые блага были довольно скромными по меркам «настоящих» классовых обществ, однако их хватало на то, чтобы запускать «классовые» стратегии и модели поведения. Правда, отсутствие формальной собственности сильно тормозило эту «квазиклассовость» и требовало запускать разного рода ее «заменители». (Вроде тех же регалий, которые определяли «уровень» лица. Именно отсюда такая страсть позднесоветской номенклатуры к «цацкам» - то есть, к госнаградам, а так же – к званиям.)
* * *
То есть, можно было сказать, что в СССР было «два мира» - пускай, не окончательно разделенных и реально взаимодействующих друг с другом. (Кстати, не раз уже помянутая «серая зона» выступала именно порождением данного взаимодействия - то есть, как раз следствием сохранения иерархий.) Это же, в свою очередь, становилось источником того, что можно назвать «эффектом Сахарова» - когда не включенные в иерархию граждане воспринимали «удивительные приключения» академика, как следствие каких-то его «особых свойств». Дескать, власти терпят выходки Андрея Дмитриевича потому, что он гениален. Хотя на самом деле, речь шла исключительно о том, что человек просто находился на высоком уровне иерархии и имел приличную «квазисобственность»: кадемик, лауреат, герой соцтруда и т.д. (Товарищ botya уверяет, что это происходило из-за пресловутого заговора высшей советской элиты, но, ИМХО, подобное предположение просто излишне.) То же самое можно сказать и про иных кумиров, вроде Солженицына – которые были в свое время вознесены на высокий уровень (печатались в модных журналах и т.д.), и, следовательно, «государство» не могло с ними действовать «по-простому». «Не включенным» же это воспринималось, как некая сила – причем, поскольку формальных оснований у данной силы не было (указанная «квазисобственность» не учитывалась), то делался вывод о том, что «сила эта не от мира сего». То есть – она в некоей «особой правде», которыми владеют указанные лица.
Кстати, нечто похожее переносилось и на тех людей, которые антисоветчиками и диссидентами не были, и быть принципиально не могли – вроде уже помянутого Хемингуэя. Всемирную известность которого, являющуюся, по сути, следствием довольно специфических механизмов «книжного рынка» советские люди воспринимали, как некую «высшую награду». Хотя, на самом деле, речь шла всего лишь о победе в извечной конкурентной борьбе. (Это, разумеется, вне того, что «старина Хэм» – действительно великий писатель.)
То есть, причиной «сотворения кумиров» в СССР выступало именно то, что в стране возникли, по сути, совершенно новые отношения, не имеющие ничего общего с классовым-ерархическими, и поэтому порождающие соответствующие артефакты восприятия. Но это самое можно сказать и про «тот самый», сталинский культ личности. Который в реальности выступал следствием именно того, что высокое положение «вождя» должно было быть интерпретировано в рамках неирархического устройства. И наоборот – что требовалось понимание значительности того места, на котором находился Иосиф Виссарионович в силу огромного значения проистекающих событий и переложение подобной ситуации на «обыденный» язык для людей, привыкших мыслить в рамках иерархии. (То есть – «величие Сталина» было в реальности порождением именно неирархической части страны, однако признать это было невозможно, поскольку тогда требовалось бы признать и наличие иерархий.) Эти, в общем-то, противоположные, однако постоянно пересекающиеся процессы, по сути, и привели к созданию известной концепции «Отца народов» - которая не являлась плодом исключительно сталинской деятельности, а выступала следствием критического непонимания столь сильно меняющегося мира. (Причем, непонимания со всех сторон – и людей, находящихся вне иерархии, и находящихся в иерархии, и имеющих еще значительные рецидивы «традиционного сознания».)
* * *
Собственно, поэтому неудивительно, что закончилась данная история очень и очень плохо – как всегда заканчиваются процессы, основанные на незнании. (Даже если вначале и кажется, что они несут только благо.) Правда, стоит понимать, что обрести необходимое знание «на том уровне» было очень и очень тяжело – это сейчас, при смене «неклассового» деления на классовое мы можем выделять особенности того и другого, тогда же подобные действия требовали немалых умственных усилий. Если вообще были возможны. Однако, в любом случае, стоит понимать, что указанная проблема является неизбежной – и может быть решена только через постепенное, планомерное и сознательное изменение общества. Но об этом, разумеется, надо говорить отдельно.

← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →