Но пойдем по порядку. И, прежде всего, отметим тот факт, что сам выбор в качестве исполнительницы именно указанных ролей именно манекенщицы – кажущийся изначально просто фантазией режиссера – на самом деле, говорит о многом. Разумеется, не в том смысле, что данная профессия является какой-то особенно «постыдной»: на самом деле, манекенщицы или фотомодели (последующие инкарнации данного ремесла) занимаются практически тем же, что и артисты театра или кино. А именно – способствуют передаче зрителю некоего образа, создаваемого режиссером. Поэтому ничего удивительного в данном выборе нет – за исключением того, что передаваемый манекенщицей образ оказывается довольно ограниченным. Дело в том, что работницы указанной профессии, прежде всего, служат «вешалками для платья» - то есть, они занимаются тем, что демонстрируют его со всех сторон в самых привлекательных ракурсах. Опять же – ничего плохого в данном факте нет, это нужное и важное дело. По крайней мере, пока существует «индустрия моды» и необходимость продавать создаваемые ей товары.
Однако в указанных фильмах от исполнительницы требовалось нечто иное. А именно – она должна была сыграть некую «женщину будущего». И не просто «женщину будущего», а женщину, восходящую к идеалу – в случае «Через тернии к звездам» об этом заявлялось прямо, да и в случае с «Гостьей» вряд ли кто мог сомневаться в подобном. Подобная роль же, в свою очередь, однозначно требовала показ отличия данной героини от «обычных» советских – да и несоветских тоже – представителей женского пола. И значит, выбор исполнительницы тут означал ни что иное, как экстериоризацию представлений о том, что же реально видится в качестве желательного результата развития советского человека. По крайней мере, для авторов фильмов –а поскольку они, особенно второй, оказались культовыми – то и всего общества.
* * *
Вот тут мы и подходим к самому интересному. А именно – к тому, что выбор актрисы-манекенщицы показывал, что указанным идеалом в данное время виделся именно выбор «демонстрации». Демонстрации некоторой «особости», неких «особых свойств» - которые сами по себе, безо всякого труда способны привести к изменению окружающего мира. Спасти его от экологической катастрофы или нашествия инопланетных монстров. Условно говоря, Метелкина играла не просто человека – а некое божество, способное одним своим присутствием изменять ход мироздания. (Кстати, если говорить о «Гостье из будущего» - то в ней указанная «божественность» присутствует так же и у главной героини, т.е. Алисы Селезневой.) Разумеется, прямо заявлять подобные вещи в условиях господства гуманитарной парадигмы было невозможно – поэтому обыкновенно эту самую «божественность» приходилось маскировать за некие «особые способности», которые, якобы, можно развивать.
Однако всем очевидно, что речь идет о чем-то если не врожденном, примордиальном – то, по крайней мере, о каком-то эзотерическом, недоступном для «непосвященных», явлении. Которое позволяет получать абсолютное преимущество над «профанами» практически ничего не делая. Впоследствии подобное явление развилось в «культ супергероев», который к настоящему времени подавил собой все и вся. (Пройдя через несколько этапов – начиная с периода «абсолютных бойцов» эпохи «качков» и каратистов 1980 годов, и завершаясмь нынешним «марвеловским убийством кинематографа».) Впрочем, на Западе подобное явление существовало всегда – скорее наоборот, это «советизация мира» в 1950-1970 годах позволила получить временное преимущество иным типажам массовой культуры. (То есть – расцвету социального и вообще, реалистического в масскульте.) Но в СССР указанное явление «пошло» лишь к концу 1970 годов, и стало одним из индикаторов его заката. Поэтому приведенный выше «эффект Метелкиной» - то есть, появление некоей не просто «супергероини», но «супергероини», чья «суперость» вообще оказывалась никоим образом не связанной с ее взаимоотношением с реальностью – вряд ли может быть названо случайным. (Пол персонажа тут не важен, хотя для мужчин еще некоторое время сохранялась связь между физическим развитием – т.е., мускулатурой – и способностями. Правда, связь так же довольно условная – что хорошо проявилось в будущем в виде культуры уже помянутых «качков».)
То есть, речь шла об очевидной потери некоей однозначной связи между героем и реальностью – где каждое действие является следствием некоего приложения труда. И в этом плане очень хорошо сравнивать «неземных» героинь позднесоветского и постсоветского времени и, скажем, героинь того же Ивана Антоновича Ефремова. Поскольку данный автор так же любит вводить женские персонажи на главные роли – и, что самое интересное, так же наделяет их некими повышенными способностями. (Кстати, вопрос о Метелкиной – как идеале «суперженщины» - в свое время поднимался именно на ефремовских форумах.) Однако у ефремовских женщин – в отличие от всех вариаций советских и несоветских «супергерлз» и «вондервумен» - существует одно важное качество. А именно – они всегда не просто «земные», а, можно сказать, «свехземные». В смысле – тесно связанные с текущей реальностью, что порой доходит до излишнего «биологизма». Иван Антонович постоянно описывает развитую мускулатуру и крепкий костяк своих героинь: никаких субтильных, астеничных – пускай и с резко выраженными «вторичными половыми признаками» - телосложений. Скорее наоборот – его «идеальные женщины» невысокие ростом, довольно крепко сложенные. Более того, в «Лезвии бритвы», где подобный вопрос разбирался подробно, говорилось о том, что для женского пола характерен отличный от мужского тип развития мускулатуры, и даже – о ужас для «фитоняшек» - некоторое количество подкожного жира.
Поскольку все это позволяет в наибольшей степени соответствовать различным условиям окружающей реальности – что необходимо для того, чтобы иметь возможность успешно ее изменять. К мужчинам, разумеется, это тоже применимо – разумеется, для них критерии другие, но так же речь идет о том, что для успешной деятельности им требуется определенное физическое развитие, однако не сводящееся к столь любимой в 1980 годы «горе мышц». (Знаменитый ефремовский принцип «каллокагатии» - то есть, соответствия духовного и физического развития.) В общем, человек по Ефремову должен быть, прежде всего, готов для труда – для главного своего занятия в существующей Вселенной. Собственно, даже подвиги и приключения для его героев представляют собой именно этот самый труд – так же, как это было характерно для самого автора. (Наверное, излишне будет говорить о том, что Иван Антонович с юности занимался активной экспедиционной деятельностью – пройдя множество самых труднодоступных мест во имя развития науки.) И даже пресловутые «свехспособности» - то есть, некие скрытые возможности психики, позволяющие заниматься невозможными без фантастических допущений вещами, вроде телепатии – в указанной картине мира оказываются, во-первых, результатом напряженного труда. (Что показано на образе Гирина в том же «Лезвии».) А, во-вторых, служат труду – напримеру, научному – как инструменты. (У того же Гирина.) И даже хрестоматийный для фантастики сюжет: «прилет развитой цивилизации на отсталую планету» - которая реализована в «Часе Быка» - в конечном итоге сводится именно к тому же труду. (Научному в плане познавания цивилизации Торманса и поиска путей к решению ее проблем. И педагогическому в плане изменения сознания его обитателей.)
* * *
Вот через указанную разницу мы и можем увидеть то самое «большое в малом», о котором было сказано в начале поста. (То есть, понять, почему «неземной образ» Нийи-Полины мог свидетельствовать о закате «Советского проекта».) Дело в том, что это значило начало отхода от «трудовой концепции» - для которой и был характерен тип «ефремовских героинь» - в пользу концепции «эзотерической». (Не по форме –а по сути, в смысле решения проблем, как следствие неких «суперкачеств» героев, данных им изначально.) О причине подобного изменения будет сказано чуть позднее – она, кстати, так же потрясающе материалистична. (Можно сказать даже, материальна – хотя, казалось бы, речь идет об исключительно «духовной» сфере искусства.) Пока же хочется упомянуть один забавный внешне, но при этом важный факт. Состоящий в том, что и «ефремовских женщин» позднесоветский человек начал трактовать подобным – «эзотерическим» - образом. (Скажем, представление той же Фай Родис из «Часа Быка», как «богини», стало к позднесоветскому периоду господствующим. И лишь в начале 2010 годов появилось понимание ошибочности данного взгляда – и раскрытие основных идей Ефремова, которые оказались совершенно противоположными.)
Впрочем, последнее очевидно – каждый человек раскрывает литературные и иные произведения культуры исключительно через рамки своей эпохи – и если последние не совпадают с рамками эпохи автора, то результат может был довольно забавен. Поэтому, завершая сказанное, можно указать только на то, что разница между восприятием человек условных 1950 годов (Ефремовым) и условных 1980 оказывалась далеко не случайной и связанной как раз с тем фатальным изменением, которое впоследствии и привела к 1991 году. Но, разумеется, об этом надо говорить отдельно – что и будет сделано в ближайшее время…
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →