И, разумеется, это самая Великая Революция получила наиболее яркое выражение в создании государства, именуемого СССР. Собственно, все Новейшее время и представляет собой период вначале развития, а затем – угасания и гибели Советского Союза – в свою очередь, определяющего все остальные события по всему миру. (Даже постсоветский период восходит в своем базисе именно к явлениям, ставшим возможным лишь после создания СССР.) И, в целом, вряд ли что из событий, имеющих всемирноисторическое – то есть, выходящее за пределы локального, исчезающего – значение было не связано с указанным фактом. Впрочем, в межвоенное (лежащее между 1918 и 1939 годами) время это советское – т.е., революционное –влияние было, в основном скрытым, хотя и довольно легко выделяемым из общей исторической «канвы». Но после завершения Второй Мировой войны можно стало говорить о фактически явной советизации мира. Данный процесс проявился во всех явлениях фундаментального уровня – начиная с процесса деколонизации, завершивший полутысячелетний период (!) колониального господства, ведущий свое начало еще со времен «Великих Географических открытий». И заканчивая появлением системы массового среднего образования – то есть, началом получения всеми гражданами развитых государств практически всех имеющихся знаний, пусть и в упрощенном виде.
* * *
Значение последнего, кстати, мало кем оценивается адекватно – а, между тем, данное событие действительно имеет фундаментальный смысл. Поскольку оно, по сути, отменяет господствующее в течение тысяч лет «функциональное деление» человечества – когда каждый знал то, что ему было необходимо для исполнения своей производственной функции. В этом смысле, кстати, массовое начальное образование, развертывание которого началось в развитых странах еще в XVIII веке лежит на одной плоскости с «доиндустриальным методом» получения профессии «от отца к сыну». (И более поздним «от мастера к подмастерью».) Поскольку их объединяет одно – то, что знания и умения давались только в том количестве, которое нужно было для функционирования общественной производственной системы.
То есть: целью образования – как уже было сказано бессчетное число раз – было именно производство, а не человек. (И учить грамоте и счету стали лишь потому, что это требовалось рабочим – например, для возможности читать чертежи.) Но «среднее образование» даже для социума середины XX века выступало уже однозначным «оверкиллом» - в том смысле, что применять все эти знания для своего выживания среднему человеку было не нужно. Однако это давало ему возможность перестать быть «чистой функцией», придавало способность «менять место в жизни» - то есть, профессию. А ведь в перспективе перед человеком маячила и еще более кардинальная вещь – а именно, возможность массового высшего образования! Последнее стало совсем уж очевидным следствием советского влияния – когда после запуска первого искусственного спутника Земли западные (прежде всего, американские) политики неожиданно поняли, что «Советы» обогнали их в области науки и техники.
После чего на Западе начали спешно развертывать сеть колледжей и университетов, а так же увеличивать количество естественнонаучных дисциплин в имеющейся системе образования. В результате чего последняя из механизма подготовки «людей-функций», имеющих минимально возможную грамотность – и их «хозяев», чей багаж представлял собой богатый набор манипулятивных техник (именуемых скромно «гуманитарным знанием») превратилось в способ кардинальным образом увеличить совокупную мощь человечества посредством создания научно-технической ее основы. Собственно, все те вещи, на которых базируется современная экономика – начиная с пресловутых IT, и заканчивая горизонтальным бурением скважин – основывается именно на указанном «массовом призыве» специалистов в 1960-1970 годы. (В 1980 уже началась «гуманитарная реакция» - обратный переход образования к воспроизводству «надсмотрщиков» в виде менеджеров и юристов. Правда, на имеющейся массовой основе – что создало нынешнюю парадоксальную ситуацию.)
* * *
Впрочем, объяснять тот факт, почему Новейшее время – это СССР, а СССР – Новейшее время, ну, а так же – что будет с Революцией далее и почему она не закончилась 1991 годом, надо отдельно. Хотя указанное отступление и очень важно в плане поставленной Завадской темы, посвященной проблемам понимания истории. Но пока оставим указанный вопрос и вернемся к началу – а именно, к вопросу о том, почему же (как говорит Яна) реальные исторические проблемы возникают именно по отношению к указанному Новому времени. А еще точнее – к «советскому периоду» нашей истории. Впрочем, это понять нетрудно, если вспомнить, для чего же, все-таки нужна «наука», как таковая. А нужна она, прежде всего, для создания моделей – то есть, неких методов, способных предсказать движение той или иной системы в будущем. И, по существу, все остальное вторично – то есть, можно, конечно, пропагандировать пресловутые знания ради знаний, лелея свое чувство превосходства над окружающими, но никакого особого смысла в этом нет. То есть – применительно к исторической науке реальной ценностью является именно не знание прошлого, а умение выводить из этого прошлого уроки на будущее.
Ну, а далее все элементарно: ведь понятно же, что указанную «историческую модель» можно построить только на основании представлений о Новом времени. Можно, конечно, использовать и другие исторические периоды –скажем, сейчас модно говорить о текущем мире, как о мире «неофеодализма». Но предсказательный смысл данные конструкции иметь, разумеется, не будут. Скажем, тот же «неофеодализм» муссируется уже более четверти века – начиная с самого момента распада СССР. Однако результат предсказаний поклонников указанной идеи соответствует сакральному «пальцев в небо» - в том смысле, что практически все прогнозы их оказываются нулевыми. То же самое можно сказать и о любителей «колониальной» и «криптоколониальной» модели – которые уже лет двадцать предсказывают «гибель России» и ее полную деградацию. Хотя в реальности процесс оказывается гораздо более сложным – в том смысле, что деградирует не только РФ, но и ее «хозяева», причем последние делают это еще большими темпами. И вообще, ставшая уже привычной за постсоветский период идея о том, что «тут – Ад, а там – Рай» чем дальше, тем оказывается все более неадекватной реальности.
Таким образом единственный смысл истории, как науки, состоит в том, насколько адекватная модель может получиться на ее основании. (В смысле: насколько верно мы сможем прогнозировать будущее, зная прошлое.) В подобном смысле все привычные представления о «фактах» меняют свой смысл – поскольку оказывается, что не любой «исторический факт» оказывается «историческим фактом». Т.е., элементом, позволяющим понять развитие социальной системы и ее способности к реакции на те или иные внешние и внутренние события. Скорее наоборот – оказывается, что большая часть информации становится гораздо менее актуальной, нежели сейчас принято считать. Ничего удивительного в этом нет: подобные трансформации прошли практически все науки, начинавшие именно со стремления к максимальному сбору информации, а закончившие следованием довольно ограниченным с т.з. обыденного сознания набором последней. Скажем, в рамках классической механики – первой «настоящей» науки, т.е., области знания, ставившей своей явной задачей именно создание моделей – в огромном числе случаев не важен материал, из которого сделаны рассматриваемые предметы, а зачастую и их форма. Поскольку и без этого в ее рамках можно делать реалистичные прогнозы, на основании которых уже можно выполнять более совершенные машины.
* * *
Разумеется, это не значит, что указанные сведения не важны – чем дальше, тем более сложные области охватывает физика. Но в любом случае, она никогда не сводится к пресловутому «максимально возможному набору фактов». То же самое можно сказать и про химию, ставшую наукой только тогда, когда стала рассматривать исключительно «химические» процессы. И про биологию, проходящую сейчас тот же путь. Везде, во всех случаях можно сказать одно: наука, как способ моделирования реальности – который, собственно, и дает человеку какие-то выгоды – неизбежно должна отходить от исключительного сбора информации. (Что, скажем, в той же биологии считалось нормой еще лет 150 назад, а в физике – лет четыреста.)
Так что да, Завацкая абсолютно права в своем утверждении «исторического агностицизма» - то есть, того, что понимания того, что полной картины истории хотя бы нашей страны мы никогда не получим, да это и не нужно. Тут можно было бы еще сослаться на пресловутую «теорему Геделя» - но она немного не о том, и про то, хотя определенный общий смысл и имеет. (Но только очень общий) Но особого смысла в этом нет, поскольку выше уже все было сказано – в том смысле, что если единственно важной задачей исторической науки является построение действенных моделей социума, то для этого нет нужды в «абсолютном знании». (Так же, как стоящая перед физикой задача построения физических моделей не требует пресловутого «демона Лапласа».) Надо просто понять, что нам нужно для этого – а что нет. (Ну, и разумеется, если это не является историей в классическом понимании – то Бог с ней.)
Ну, а о том, что же это значит более конкретно – надо говорить отдельно…
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →