Наверное, не надо тут говорить, что его судьба тут практически один в один предвосхитила судьбу всей советской державы. Государства, открывшего человечеству путь в Космос, выдержавшему тяжелейшую войну и не менее тяжелое послевоенное восстановление, и ставшей, в конечном итоге определяющим фактором для всего мира. Однако именно после этого, когда «внешняя обстановка» была самой оптимальной за всю не только советскую, но и российскую историю – скажем, полностью отсутствовала угроза нападения извне - да и «внутренние проблемы» были на порядок меньше, нежели ранее – так вот, именно в это время начавшего движение к самой страшной в своей истории Катастрофе…
* * *
Но, разумеется, нормальный человек во все эти «Высшие силы» и «таинственные знаки» не верит – поэтому мы не будем вдаваться тут в излишние аналогии, и просто отметим тот факт, что 1968 год действительно был богат на переломные события. Точнее сказать, «богатым» была вся вторая половина 1960 годов (условно 1966-1970), в течение которого человечество, по сути, сделало те самые «выборы», которые и определили облик современного мира. Скажем, именно подобным «выбором» были уже помянутые события «Красного мая» - знаменитые столкновения между студентами и полицией в Париже, приведшие к отставке де Голля и отказу от политики построения «франкоориентированной Европы». Правда, о том, что в данном случае «выбиралось», будет сказано несколько позднее. Пока же следует сказать несколько о другом – о том, что парижские «молодежные бунты» были тогда далеко не единственными.
Вторая половина 1960 годов сама по себе была «временем бунтов». Бунтовала молодежь США – против войны во Вьетнаме. Молодежные выступления сотрясали Западную Германию, Италию, Бельгию и другие западные страны. Впрочем, для «незападных» дело обстояло еще интереснее – в том смысле, что указанный период был характерен продолжение начавшихся в прошлое десятилетие антиколониальных выступлений, вершиной которых стала война во Вьетнаме. Наконец, крайне разрекламированные сегодня события в Чехословакии… Впрочем, стоп! Вот тут сразу стоит сделать крайне важное – я бы сказал даже, фундаментальное – замечание. В том смысле, что как раз чехословацкие события считать «молодежными бунтами» стоит очень условно. А точнее – вообще не стоит, поскольку все процессы в данной стране происходили, будучи инициированными… чешским же «начальством».
Недаром вся «бодяга» в Чехословацкой Республике началась с избрания первым секретарём ЦК КПЧ Александра Дубчека. Который практически открыто объявил о начале буржуазных реформ – т.е., сделал ровно то, что сделали руководители всех остальных социалистических стран где-то лет через двадцать. Причем, последствия решений Дубчека были примерно такими же, как в период «бархатных революций»: скажем, произошла резкая активизация националистических и клерикальных настроений в обществе. То есть – когда говорят о «неожиданной» победе националистических идей в постсоветском мире, то, разумеется, лукавят: на самом деле, это было очевидно еще во время «Пражской весны». Впрочем, нет – именно национализм, плавно переходящий в фашизм, был присущ вообще всем «антисоциалистическим» выступлениям, начиная с событий в Венгрии 1956 года. И в реальности практически все особенности периода «бархатных революций» прекрасно «предугадывались» еще в конце 1960 годов. Поэтому пресловутое оправдание постсоветской интеллигенции о том, что в постсоветское время все пошло не так, как она ожидала – вроде того: «о нет, мы желали не начала массовой резни, а лишь свободы печати и вероисповедания» – могут трактоваться лишь как полное неумение работать с информацией. Ну, или как банальная ложь – в том смысле, что все прекрасно понимали: что и как будет – но надеялись оказаться в стане «режущих», а не наоборот…
* * *
Впрочем, это будет уже слишком большое отступление от заданной темы. Поэтому вернемся к нашему 1968 году, отметив только то, что между «антикапиталистическими» и «антисоциалистическими» выступлениями и бунтами было очень серьезное отличие в виде отношения к национализму. (А по сути – и к нацизму, т.к. практика показала, что очень многие радикальные «борцы к коммунизмом» на «респектабельном буржуазном национализме» останавливаться не собираются.) Впрочем, нет – указанное противостояние, все же, стоит отметить, как фундаментальное, как один из вариантов уже описанных «выборов». Который, впрочем, был совершен гораздо позднее. Поскольку, к чести людей 1960, стоит указать, что для них национализм, а уж тем более, нацизм, выглядел гораздо менее привлекательным, нежели для обитателей 1988 или 2018 года. (Наверное, потому, что многие люди того времени еще помнили реальные итоги господства данной идеологии.)
Однако была в данном понимании и одна «нехорошая» тонкость. В том смысле, что саму идеологию фашизма, конечно, осуждали, но вот причины, приведшие к его появлению и распространению на половину европейских государств, к великому сожалению, уже начали забывать. В том смысле, что в 1960 годы никто – включая самых радикальных борцов за мир и сторонников национального, социального и гендерного равенства – практически не вспоминал о самой главной причине любых вариантов угнетения и войн. А именно – о частной собственности на средства производства и следующего из нее отчуждения и разделения людей. Эта тема казалась давно прошедшей –она отсылала к казавшимся тогда еще великими, но давно уже прошедшими временам, когда «простой человек» никак не был защищен от произвола крупных собственников. Ко временам, когда в восставших рабочих стреляли из ружей и пушек – и никому среди «верхушки» общества подобное положение не казалось сколь либо странным. (Ну, в самом деле, рабочие – это низшая часть общества, они должны трудиться в поте лица ради того, чтобы давать возможность существовать истинным «титанам духа».)
Так вот – к середине 1960 все это давно уже стало историей – включая даже фашистские режимы 1930-1940 годов. Начавшиеся после войны «Золотые десятилетия» с их непрерывным научно-техническим и экономическим ростом сделали свое дело. А именно – обеспечили создание того, что можно назвать «безопасным обществом»: т.е., мир, в котором витальные потребности практически всех людей оказываются гарантированно обеспеченными. Да, речь тут шла исключительно о развитых странах – в развивающихся, как уже было сказано, происходили совершенно иные процессы. (Впрочем, и там снижение колониального гнета приводило к определенному повышению уровня жизни. Кроме того, активное «соперничество сверхдержав» вело не только к ускоренному развитию науки и техники, приводящем к резкому повышению производительности труда; и не только к улучшению социальной защищенности населения т.н. «развитых стран», выразившееся в построении там т.н. «вэлфер-стейт». Но и в начале активного «вливания» средств в указанные государства в надежде на «перетягивание» их в свой лагерь.)
* * *
В общем, прогресс казался неостановимым, а имеющиеся социальные гарантии и возможность получить работу – «естественным состоянием» общества. (К последнему даже «протестантскую этику» сумели «присобачить»: дескать, нормальный человек должен работать. В том смысле, что многие молодые люди, поняв невозможность голодной смерти, начали недоумевать: а зачем это надо?) Собственно, именно указанный факт и определил главную особенность выступлений того времени. (Имеется в виду, конечно же, выступлений прогрессивной направленности – к «антикоммунистическим» событиям, как уже было сказано, инспирированным руководством ряда социалистических стран, это не относится.) Которые должны были «доломать» существующую систему угнетения, ликвидировав сохраняющиеся подсистемы расового, социального, национального и гендерного неравноправия. Т.е., сделать мир менее отчужденным.
Но при этом, разумеется, совершенно не учитывая базиса всего последнего – который оказался скрыт пресловутым вэлфером, социал-демократией и воздействием «советской тени». Итог данного действа, разумеется, оказался очень печальным – в том смысле, что вся это действительно активная борьба стала обычным «выпусканием пара в свисток». Поэтому очень скоро – после того, как воздействие «советской тени» спало – начался обратный процесс, в конечном итоге, приведший к идущему ныне свертыванию социальных завоеваний. Причем, началось это уже в конце 1970 годов – через десять лет после описанного. Когда вместо эпохи бунтов и поиска способа обрести свободу от отчужденного труда наступила эпоха «рейганомики», «тетчеризма» и прочих реакционных идей. Между прочим, приведшая к первому послевоенному ухудшению жизни трудящихся. (Именно с конца 1970 годов реальная зарплата трудящихся впервые начала падать.)
В общем, оказалось, что без «внешнего воздействия» (в виде не раз уже помянутой «тени») вся эта борьба за свободу, равенство и прогресс рассыпается, как карточный домик. (И это тогда, когда к реальному воздействию со стороны капитала – той самой стрельбы боевыми патронами – последний еще не прибегал.) И что в реальности 1968 год оказался не временем «социальных бурь», должных снести замшелую систему мирового угнетения – как это думалось тогда – а чем-то совершенно иным. Но, разумеется, обо всем этом будет сказано уже в следующей части. (Кстати, и к Гагарину мы там тоже вернемся.)
