Так может ли кухарка? Напомню, что в «классической» цитате Ленина говорилось буквальным образом следующее:
«…любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели. Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно…»То есть – была высказана уверенность в том, что умение государственного управления вполне достижимо именно «сознательными рабочими». (А вовсе не кухаркой, только что отошедшей с кухни.) Но одновременно с этим утверждалось, что и никаких «особо подготовленных» с самого детства «суперпрофессионалов» для управленческого труда не требуется.
Что, собственно, было прекрасно подтверждено последующей период – когда пришедшие к власти большевики сумели разрешить множество сложнейших государственных вопросов. (Начиная с дипломатической деятельности и заканчивая военным строительством.) Впрочем, уже тогда – в начальный период советской истории – стало понятным одна очень важная деталь, которая впоследствии могла дать ответ на указанный вопрос. (Но не дала – по крайней мере, для наших современников.) А именно – тот факт, что само понятие «власти» довольно сложно, и вмещает, как минимум, два «подпонятия». А именно – уже указанное «государственное управление» - т.е., планирование и координация действий, необходимых для достижения некоей цели. И – что самое главное – определение данной цели.
* * *
Так вот – в раннесоветский период существовало очевидное понимание данное особенности. Которое и породило известную картину «двоевластия», при котором установлением цели «заведовали» одни общественные механизмы, а ее исполнением – другие. Это очень хорошо проявилось в армии – где «власть» была прямо разделена и роздана двум разным людям. Командиру, который, как можно догадаться, и занимался планированием, координацией и мотивацией подчиненных. И комиссару – отвечающему за указанную цель. (Разумеется, на комиссаре лежали и иные задачи – например, он так же занимался пресловутой «мотивацией». Однако главным для него было именно указание командиру и всем остальным того, ради чего все, собственно, и происходит.) Впрочем, примерно та же система начала складываться и в «гражданской жизни» - где «буржуазные спецы» различного ранга занимались, собственно, планированием. Но под руководством советских и партийных органов.
Впоследствии это положение было «расширено» до уже помянутой «номенклатуры» - т.е., постановки «начальства» под демократический (как казалось тогда) партийный контроль То есть, начала складываться довольно специфическая – относительно «классовой нормы»- система социального управления. В которой «кухаркам» из советских и партийных органов, по сути, не нужно было особо тщательно вникать в тонкости тех или иных «управленческих проблем». (Скажем, кредитно-денежной политики или дипломатии.) Достаточно было лишь понимание «общих принципов» - которые, как было сказано выше, вполне доступны «сознательным рабочим» - на основании чего, по сути, создавалось «техническое задание» для конкретных специалистов. То есть – происходило примерное то же самое, что и в классовых обществах по мере развития, когда «прямое участие» хозяев в управлении производственными и общественными системами начинает заменяться на делегирование этого дела профессиональным управленцам. (Другое дело, что в России 1917 года этот процесс был еще далек от завершения – поэтому-то и возникали известные вопросы относительно «кухарок в Советах».)
Разумеется, с одним серьезным отличием, состоящим в том, что указанная «цель» теперь вырабатывалась не пресловутыми хозяевами (с учетом исключительно их интересов) – а всеми трудящимися. (Получалось, что рост отчуждения управления от управленцев позволял снизить его для общества в целом. Впрочем, это естественное проявление диалектичности мира.) Данное положение позволило довольно легко – относительно легко – парировать имеющийся «кадровый голод» (т.е., нехватку квалифицированных специалистов), и решить много важнейших задач, стоявших перед молодой страной. Однако понять случившееся, к великому сожалению, не удалось. Поэтому дальнейшее развитие складывающейся системы было остановлено – более того, со временем начался откат к «естественной норме», разделяющей людей на «мудрых руководителей» и подчиняющуюся им массу.
* * *
В данной системе даже «партийный контроль» оказался неработающим – а точнее, он переродился в свою противоположность: не масса «простых партийцев» могла критиковать «ономенклатуренное» начальство, а представители партийного руководства обретали возможность «давления» на всех имеющихся. (Что впоследствии превратило указанную «номенклатуру» в номенклатуру в привычном для нас понимании.) В общем, имеющийся в советском обществе потенциал реальной демократии не был реализован – а точнее, даже те моменты, которые были реализованы вначале, со временем были свернуты. (В результате чего «власть» была опять отчуждена от масс – с соответствующим результатом.)
Причины этой «нереализации», в общем-то, очевидны – в связи с резким усложнением производственной системы, и следующим из нее резким увеличением числа слабоквалифицированных рабочих из бывших крестьян, уровень «усредненной сознательности» (т.е., способности хотя бы к обобщенному пониманию смысле государственного управления) так же резко упал. Итогом этого стало уменьшение «доли» пролетариата в советских и партийных управленческих системах, а так же снижение его активности. (Т.е. рабочие стали меньше стремиться участвовать в управлении государством – вплоть до откровенного манкирования участием в партийных и профсоюзных собраниях в конце советского времени.) Впрочем, последнее не будет удивительно, если напомнить тот факт, что, в целом, уже с конца 1920 годов опасность гибели Советского государства, и соответствующая мотивация для активного участия в государственном управлении стала снижаться. Поэтому «советская демократия» неизбежно дала задний ход. (Если честно, то вышесказанного для этого вполне достаточно – и приводить какие-то иные факторы данного изменения просто бессмысленно.)
Тем не менее, как пример реальной возможности существования «неклассовой» системы власти, эта самая «советская демократия» сыграла свою роль. (Что очень важно для будущих социальных процессов.) Более того – даже в имеющейся ситуации отката «уровень демократичности» советской системы оказался на порядок больший, нежели это возможно в собственническом обществе. (Что позволило в 1950-1960 годах запустить еще более значимые процессы снижения отчуждения в отдельных отраслях. Однако последние так же не стали значимыми из-за имеющейся особенности производства.) Ну, и наконец, даже сама гибель СССР – оказавшаяся потрясающе мирной для процессов подобного рода – так же выступила следствием этой самой демократичности. (То, что потом началось на постсоветском пространстве – это уже совершенно иная история. Целиком и полностью связанная с главных корнем всех зол на Земле – с частной собственностью.) Впрочем, это, разумеется, тема уже отдельного разговора.
Тут же, завершая вышесказанное, стоит только отметить, что сами последующие после гибели СССР перемены прекрасно показали, что же реально представляет собой «настоящая» классовая власть – то есть, диктатура владельцев капитала над всеми остальными. И что наивные надежды на «сохранение демократии» в данном случае смешны. Они – как уже говорилось – были уничтожены в 1990 годы вместе с идеей о «благости власти». Поскольку, как уже говорилось, власть – т.е., власть в привычном, классовом понимании – «благой» может быть только для своих хозяев. Вполне возможно, что в будущем это окажется достаточным для того, чтобы избежать описанного выше искушения «предоставить власть в руки неких мудрецов», которые будут вести ее по пути улучшения жизни всех остальных. (Как это думалось году в 1990.) И нынешние «реформы», по сути, работают именно в указанном направлении…
P.S. Еще раз напомню, что, говоря о «демократичности», «демократии», следует понимать именно возможность масс определять цели общественного развития. Т.е., как раз то, что полагалось наиважнейшем в системе Советской власти – в которой члены Советов оставались участниками производственной деятельности. (В отличие от «освобожденных» партийных и советских функционеров, которые должны были лишь способствовать реализации поставленных целей.)
P.P.S. Под членами общества следует понимать лиц, включенных так или иначе в систему общественного производства.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →