Хотя стоит понимать, что речь тут идет, прежде всего, о времени после падения СССР. О том, что происходит сейчас – когда в том же Казахстане лил, даже, в Белоруссии можно наблюдать нарастание националистических тенденций – надо говорить отдельно. Можно только сказать, что и современные «источники национализма» имеют в своей основе ту же причину, а именно: проблемы с промышленным ростом, переходящие в общую деградацию производства, характерную для нынешнего времени. Впрочем, об этом уже писалось недавно – а значит, тут имеет смысл повторить только наиболее важные свойства данного явления.
И, прежде всего, еще раз отметить то, что – в отличие от национализма «классического», возникшего в Европе период буржуазных революций – национализм постсоветский отличается не просто потрясающим «бесплодием». (В том смысле, что он ни в одном случае не привел к росту процветании «нации» - ни в экономическом, ни в культурном смысле.) Но напротив – он всегда приводит к катастрофическим разрушениям уже имеющейся экономической системы. (Как, например, это наблюдается на Украине или в Грузии, где «добиваются» остатки советского еще производства.) Впрочем, подобное положение существует практически везде – в том смысле, что в каком бы регионе мира не наступало «национальное возрождение», везде после него остается хаос и разрушение. Да еще и человеческие трупы.
Подобное положение, впрочем, существует еще с начала ХХ века – когда стало очевидным, что те же балканские страны вряд ли смогут повторить успех «национального строительства» немцев или итальянцев. Однако поскольку об этом уже говорилось в отдельном посте, то повторяться тут нет смысла. Можно только отметить, что связана данная особенность была исключительно с экономическими свойствами мира, а именно – с насыщенностью или ненасыщенностью рынков. Из-за чего те «национальные государства», что образовывались в условиях относительно «емкой» - скажем, раннекапиталистической – экономики, могли надеяться на развитие. (Кстати, сюда можно отнести не только европейские государства XIX столетия, но и «нефтяные» постколониальные страны 1950-1970 годов, хотя они к раннему капитализму отношения не имеют.) Те же, кто пытался повторить успех «национальных революций» в условиях рыночной перегретости, как правило, оказывались в катастрофическом положении.
* * *
Таким образом, национализм, как прогрессивная идеологическая система – которой он был во время буржуазных революций позапрошлого столетия – в настоящее время оказывается невозможной. И современные националисты – несмотря на то, что они полагают себя «использующими веками проверенные рецепты» - с поражающей неизменностью приводят к одному и тому же: к разрушению «национальной экономики», и, в самом лучшем случае, ко включению ее в качестве подчиненного элемента в экономику мировую. (Но это, как уже говорилось, невероятная удача – когда в стране есть сырье, хоть как-то востребованное на рынке.)
Впрочем, вернемся снова в позднесоветское время, и еще раз рассмотрим характерные особенности зародившегося тогда постсоветского национализма. Поскольку в его основании лежит примерно то же самое, что оказывается в основании всех иных «деструктивных национализмов», появляющихся в условиях отсутствия свободных рынков.
А именно – стремление не к производству, а к «утилизации», к растаскиванию уже имеющихся богатств и продаже их много ниже себестоимости. Наверное, не надо говорить, почему. Впрочем, можно еще раз указать, что при наличии «перегретости экономики» утилизаторство – единственно возможный путь получения богатства. Хотя, разумеется, и крайне кратковременный – поскольку ни о каком воспроизводстве экономики тут речь идти не может.
Иначе говоря, постсоветские националисты изначально рассчитывают на путь: «отнять и разделить» - поскольку иного пути к восхождению на вершины иерархической пирамиды они не видят. Разумеется, разделить среди «своих», однако изначально круг «своих» предполагается довольно широким – поскольку обыденное сознание не позволяет рассматривать столь сложные вопросы, как раздел имеющегося «общественного пирога», и кажется, что его «кусок» достанется почти каждому. (Ну, а в реальности оказывается, что выигрывают единицы – а массы опускаются в нищету.) Впрочем, сути это не меняет: постсоветский национализм – равно как и другие национализмы «эпохи развитого империализма» - может иметь только подобную форму.
* * *
Ну, а вопрос о «порождении утилизаторства», в свою очередь, оказывается тесно связанным с указанным в начале поста вопросом о капитальных вложениях. Иначе говоря – с производственным развитием общества, приводящим к появлению новых возможностей для продвижения по иерархической пирамиде. Поэтому там, где идет или шло (относительно) интенсивное развития промышленности, национализм, в целом, оказывается невостребованным. (Скажем, это можно было сказать про РСФСР, хотя и тут существовала существенная неравномерность в подобном плане.) Там же, где наблюдался относительный застой, где введение новых производственных мощностей было недостаточным – а уж тем более, где сохранялись архаичные производственные области, вроде кавказского сельского хозяйства – избежать данной «заразы» оказывалось невозможным.
Особенно если принять во внимание смыкание данной «архаики» с уже не раз помянутой «Серой зоной». Поскольку подобное состояние резко увеличивало значение указанных областей – и, собственно, выводила на первый план появившиеся националистические идеи. (В частности, приводило к массовому поражению ими т.н. «творческой интеллигенции», как людей, очень тесно связанных с «Серой зоной».) И, в общем, вдруг оказывалось, что все созданные СССР возможности для развития людей являются гораздо менее ценными, нежели гипотетическое «перераспределение» имеющихся инфраструктурных и промышленных богатств по «личным дворикам». (Что, собственно, и является основой постсоветского утилизационного национализма.)
То есть, еще раз можно сказать, что и в этом плане СССР погубила остановка развития. (Ну, не совсем остановка – однако существенное замедление.) И что именно данный момент оказался самым критичным во всей советской истории – гораздо критичнее слабого промышленного потенциала в 1920 годах, критичнее Второй Мировой войны или, скажем, необходимости противостояния всему Западу в послевоенное время. Однако, как уже было сказано, тут разбирать данный вопрос не смысла –для этого необходима отдельная, большая тема. (Поскольку указанная проблема крайне неоднозначна – скажем, в плане того, что приведенная критичность тесно связана с наличием иерархии в обществе, ну, а последняя – вытекает из технологических особенностей имеющейся производственной системы.)
* * *
Поэтому, завершая вышесказанное, можно только еще раз сказать о том, что приведенный пример еще раз прекрасно показывает важность именно глубинных, малозамечаемых обыденным сознанием вещей – таковых, как указанный размер капиталовложений, о которых позднесоветский человек вообще вряд ли задумывался. (А если и задумывался – то именно в указанном, «утилизаторском» плане: типа, лучше бы все это было просто потребить.) Хотя в реальности именно от них оказалось зависимым то, будет ли завтрашний день наполнен этническими чистками и массовой резней – или нет. (А так же – голодом, нищетой и необходимостью ехать в другую страну для того, чтобы хоть что-то заработать)
И ведь это еще не самый «глубокий» слой данной проблемы…