Впрочем, определенные основания для этого тогда имелись – в том смысле, что уровень жизни «обитателя Запада» в 1990 годах был довольно высоким. Точнее сказать, он казался таковым за счет интенсивного внедрения потребительского кредитования. (Что помогало скрывать падение реальной заработной платы. Которое, напомню, началось уже в начале 1980 годов.) Тем не менее, внешне все выглядело более, чем прекрасным. Скажем, разнообразные товары становились все дешевле за счет переноса производств в менее развитые страны – тогда еще никто не мог предположить, чем же это откликнется в будущем. А социальные блага оставались еще прежними – и европейские безработные могли получать пособие, которое было выше, нежели средняя зарплата на большей части земного шара. Впрочем, даже при этом к данной категории себя мало кто относил – поскольку казалось, что в существующей реальности все больше становится перспективных профессий с высокими зарплатами.
* * *
Тогда возникла даже идея, состоящая в том, что в современном мире реальную силу обретает не «презренное» производство материальных ценностей, а более «тонкая» и высокооплачиваемая работа над созданием «интеллектуального продукта». Инженерных схем, компьютерных программ – а главное, пресловутых «образов». Эта идея была названа известным еще с 1970 годов термином «постиндустриализм», и так же широко распространилась в общественном сознании того времени. Правда, первоначально под данным словом подразумевалось создание «индустрии производства знаний» с опорой на университеты и научные центры. (Ну, и конечно, с сохранением промышленного потенциала – который никуда тут не девался.) В реальности же, как уже говорилось, промышленные предприятия активно выводились за рубеж, да и университеты были отброшены на второй план. Поэтому и ученые с инженерами вынуждены были отдать свои «лавры» главного героя «нового общества» офисному клерку. Который, по сути, и стал рассматриваться, как основной бенефициар «постидустриализма».
Тем не менее, тогда еще указанное состояние связывалось с развитием технического прогресса – который в указанное время чуть ли не полностью концентрировался на компьютерно-информационной сфере. (Все остальные отрасли начали испытывать стагнацию уже в 1980 годы. когда, например, произошел отказ от идеи комплексной автоматизации производства – тех самых «безлюдных заводов», что еще в начале десятилетия виделись ближайшей перспективой развития.) Хотя, разумеется, даже тут «чистых компьютерщиков» уже начали оттеснять на второй план разнообразные «креативщики», вроде Джобса или Гейтса. (То, что они в свое время начинали, как программисти, мало что значит.) Т.е., люди, которые могли иметь или значительный «имиджевый капитал», как Джобс, бывший одним из создателей идеи «персонального компьютера». (А точнее – считался таковым.) Или же, имевших хорошие связи среди представителей западной элиты – как Гейтс.
Но в 1990 годы, разумеется, об этом предпочитали не задумываться. Тем более, что созданный во время Золотых десятилетий «пул открытий» виделся чуть ли не бесконечным. Ну, или, хотя бы очень, и очень значительным для того, чтобы обеспечить работу «социальных лифтов» для всех желающих. Экономика, «подстегнутая» кредитными деньгами, росла, как на дрожжах – ну, или по крайней мере, выглядела, как активно растущая. (Поскольку рост охватывал только «новые отрасли», а «старые» в данное время, напротив, находились в длительной стагнации) Причем, практически по всему миру. Скажем, именно в 1990 годы заговорили о новых «экономических тиграх» - государствах, которые провели «правильную», проамериканскую модернизацию, и теперь наблюдали рост экономики. Причем, считалось, что в «тигриное состояние» может попасть любое государство – за исключением бывших социалистических стран, конечно. (Но это было тоже понятно: однажды согрешившие должны были страдать.)
* * *
Однако в 1998 году эта идиллия завершилась. В том смысле, что, во-первых, сделанные в 1950-1980 годы «запасы технологий» иссякли – и каждый следующий «технологический шаг» стал даваться гораздо дороже и гораздо труднее. Ну, а во-вторых, «кредитная экономика», построенная на заливании бизнеса дешевыми деньгами в надежде на будущий «суперрост», достигла первого своего кризиса. Вызванного тем, что этого «суперроста» так и не случилось: закаченные в «передовые отрасли» средства банально распределились по карманам «лучших людей». (Которые, потеряв страх перед Революцией, перестали думать о чем-то ином, нежели об увеличении собственного могущества.) А ведь по подобным долгам надо было еще и платить! В итоге подавляющая часть «тигров» оказалось «без зубов» - в том числе это коснулось и такого «матерого хищника», как Япония. (Которая в 1980-1990 годы мыслилась, как будущий «центр мира», должный прийти на смену США.)
В общем, оказалось, что все эти современные отрасли – на самом деле ерунда по сравнению с другими механизмами обеспечения гегемонии. И что успехи в производстве компьютерных компонентови в написании компьютерных программ еще не гарантируют высокого места в иерархии «мировых хозяев». Правда, о том, что же реально это гарантирует, в конце 1990 годов так и не заговорили – хотя бомбежки бывшей Югославии прекрасно показали главное основание подобной «гарантии». А уж начало натовской (точнее, американской) интервенции Афганистана и Ирака окончательно сорвало все завесы над данной тайной.
Тем не менее, изменить устоявшее представление о том, что военная сила – это пережиток прошлого, и в современном мире она играет минимальную роль – оказалось невозможным. И последняя продолжала считаться особенностью неких «тоталитарных режимов» - ну, и может быть, неких «искажений бытия» для демократических стран. (Разумеется, о том, что в реальности наиболее оголтелый милитаризм присущ именно «демократиям», и что именно ведущая из последних – США – имеет военные расходы, в разы превышающие военные расходы всех остальных стран, тогда мало кто задумывался.) Поэтому даже 2000 годы прошли «под знаменем» технологического оптимизма – в том смысле, что даже в это время общепринятым оставалась идея о том, что именно развития «высоких технологий» является основанием для «национального успеха».
Правда, после краха доткомов и наступившей к концу десятилетия «технологической стагнации» начался поиск неких «новых решений», должных оживить «заскучавшую» отрасль. И даже достигли на данном пути некоего успеха – в частности, создали рынок планшетов, смартфонов и т.п. портативных устройств. Но это были уже арьергардные бои – т.е., выжимание последних капель из созданного в 1960 годах «кремниевого процесса». Радикальные же изменения – вроде пресловутых нанотехнологий, квантовых вычислений или искусственного интеллекта – остались лишь на бумаге. Собственно, именно поэтому в последние десять лет начался поиск «альтернативных драйверов» экономики – вначале это были «сланцевые нефть и газ», потом – пресловутые «зеленые технологии». Дошло даже до космических ракет Илона Маска!
* * *
Впрочем, разумеется, и на подобном пути успех достигнут не был: любое «новое начинание» оказывалось или полностью невозможным – как это можно сказать про пресловутые «наноассемблеры» - или имеющим столько недостатков, что его применение приносит скорее проблемы, нежели доходы. (Как это произошло со сланцевой нефтью, добыча которой в значительной мере балансирует около нуля в смысле топливной эффективности при высоких экологических проблемах.) И, в общем, к настоящему времени можно стало наблюдать практически классическое исчерпание рынков. Т.е., такое состояние экономики, при котором все, что может быть произведено – давно уже производится с максимальной эффективностью. А все действительно новые области требуют или значительных вложений. Или же – что еще хуже – фундаментальной перестройки всей экономики.
На этом фоне ничего не остается делать, кроме как пытаться любой локальный успех раздувать до необычайных размеров. Ну, а любые фундаментальные проблемы прятать под раздутой «пиарной мишурой». И конечно же, имеет смысл раздувать спекуляционные пузыри – которые в реальности являются ни чем иным, нежели средством обеспечения перетока средств из карманов обычных людей к людям «лучшим». (Которым, как уже говорилось, эти средства нужны для обеспечения своего могущества.) Впрочем, и данный путь – как нетрудно догадаться –так же имеет ограниченное время применения. За которым последует эскалация нынешнего Суперкризиса, приводящее к полному изменению текущего состояния человеческого общества.
Но, разумеется, говорить об этом надо уже в отдельной теме.