Но, в любом случае, основой классового разделения выступает одно: то, что одни люди вынуждены работать для удовлетворения потребностей других людей. Свои же собственные потребности они могут удовлетворять только постольку поскольку, а точнее – постольку, поскольку им позволяет это делать хозяин, который не желает полного разрушения своих «говорящих орудий». Впрочем, и это происходит не всегда – скажем, при «индустриальном рабовладении» в Римской Империи рабов в какое-то время было настолько много, что их подвергали суперэксплуатации до физической гибели. (Период жизни в рабстве составлял пару-тройку лет.) Примерно то же самое было в Европе на заре индустриальной эпохи, когда требования к качеству рабочей силы упали, и можно было рассчитывать на бесчисленных бывших крестьян. Тогда «период выживания» рабочих на производстве так же составлял не более пяти-десяти лет в связи с голодом, эпидемиями и производственным травмами.
То есть, главное в классовом мире то, что большая часть людей в нем людьми, по сути, не являются. Все же остальное – скажем, то же сверхпотребление богатых и знатных – оказывается, по сути, вторичным. Ну да: не столь важно то, что господа жрут от пуза в то время, как бедняки живут в постоянном голоде, сколько то, что эти самые господа своими действиями, по сути, и «производят» бедность, заставляя работников работать на что угодно, кроме как на удовлетворение своих потребностей. Поэтому даже если они перестанут жрать в три горла и будут – в соответствии с религиозными заповедями или же иными причинами– вести скромный и нравственный образ жизни (скажем, носить заплатанный сюртук или ездить в офис на автобусе), то ситуация мало изменится. Поскольку прибавочная стоимость/прибавочный продукт будет изыматься по любому.
* * *
Кстати, в истории есть забавный пример бессмыслености концепции «нравственных хозяев»: в позднесредневековом Тибете хозяевами земли – сиречь, средств производства – оказались буддистские монахи. Т.е., люди по умолчанию имевшие минимальный уровень потребностей, и никакими «нехорошестями», вроде любви к роскошным одеждам, пирам и постоянным войнам – коими обычно отличаются феодалы – не обладавшие. Казалось бы, это были идеальные господа, у которых крестьяне должны кататься, как сыр в масле! Но нет: тибетские крестьяне оказались столь же эксплуатируемы, как и крестьяне в других местах, поскольку очень скоро монастыри выяснили, что без накопления «могущества» (богатства) они будут поглощены другими монастырями или внешними завоевателями. Т.е., система взаимной конкуренции – в которую неизбежно оказываются включены все владельцы средств производства – с легкостью "пожрала" все религиозные заповеди и моральные установки.
В общем, конечно, какой-то отдельный «барин» или промышленник может пожелать «ярмо барщины старинной оброком легким заменить» - сиречь, облегчить уровень жизни эксплуатируемых классов. Но в глобальной перспективе продолжаться это долго не может, поскольку, рано или поздно, более агрессивные соседи его просто сожрут. (Как уже говорилось, «жесткие хозяева» могут скопить больше «могущества» - капитала или иных его эквивалентов – нежели хозяева «мягкие».) Кстати, отсюда же вытекает и невозможность победы эксплуатируемых на отдельном предприятии/деревне. (Наверное, не надо говорить, почему.) Так что можно увидеть еще одно ограничение, необходимое для установления бесклассовых отношений, связанное с тем, что подобное общество должно быть достаточно большим. По крайней мере, достаточным для того, чтобы свести все «внешние» экономические отношения к минимуму и одновременно – чтобы иметь возможность военного противостояния оставшимся эксплуататорам.
Интересно, что тут мы опять приходим к концепции изменения производства с «классического индустриального образца», характеризующегося высокой степенью разделения труда – вплоть до международного, при котором каждое государство специализируется на своем «рыночном сегмента» - на «универсалистский», гибкий, связанный с возможностью организации выпуска любой продукции на любом предприятии. (Разумеется, с учетом очевидных ограничений, но сути это не меняет.) Поскольку только такой принцип позволяет избежать необходимости взаимодействия с «конкурирующими субъектами», и с вытекающим отсюда требованием накопления «могущества». (Которое всегда будет питательной средой для формирования элиты.)
Наверное, все уже догадались, что речь идет о той ситуации, которая сложилась в позднем СССР. В котором увлечение «классическим индустриальным» построением предприятий привело к потребности в активной международной торговли. В рамках которой за границей закупалось, прежде всего, специализированное оборудование и сырье для него. (В импорте СССР за 1980 год доля данной категории превышает 50%. Для сравнения – пресловутые ТНП составляют там не более 12%, а продукты питания – 20% импорта.) Подобная особенность – при учете того, что наша страна производила колоссальный спектр оборудования, от шагающих экскаваторов до электронных микроскопов – прекрасно показывает ограниченность «классического индустриального производства». Требующего очень большой степени специализации, обеспечить которую даже на территории такой большой страны, как Советский Союз (и даже весь «Советский блок»), невозможно.
Ну, а подобная особенность, в свою очередь, неизбежно должна была создать определенную «прослойку» лиц, связанных с «большими финансовыми потоками». Кои, собственно, и оказались одним из важнейших элементов «капиталистической реставрации». (Разумеется, тут можно пойти дальше. Например, в плане разбора роли КГБ, которое – по определенным причинам – оказалось тесно связанным с указанной выше необходимостью обеспечения многомиллионных закупок, с совершенно очевидными результатами. Но особого смысла в этом нет, поскольку данный момент ничего не меняет.)
* * *
Впрочем, о данной проблеме – т.е., о связи классового деления, разделения труда и возможности накопления «могущества» - надо будет говорить уже отдельно. Тут же, возвращаясь к вопросу о бесклассовом (безэлитарном) обществе, стоит понять самое главное: то, что именно подобное социальное устройство являет собой возможность полного раскрытия каждого человека именно как человека. А не как некоего аналога домашнего животного (еще раз: «говорящие орудия»), должного служить прихотям и похотям тех, кому «повезло» оказаться в составе «правящих классов». Поэтому подобное общество – будучи реализованным – по умолчанию оказывается гораздо более эффективным.
Причем, и в плане комфортности жизни каждого отдельного своего члена. Разумеется, если брать комфорт, как обобщенное состояние, поскольку и жизнь раба может в какой-то момент оказаться комфортной. (Греки, например, любили напаивать рабов до безумия – в качестве демонстрации данного порока юношеству. Думаю, сами рабы в данный локальный момент чувствовали себя неплохо.)Или – если взять более близкий пример – наемный работник капиталистической эпохи может скопить денег, и неделю-две отдохнуть в «роскошном отеле все включено», изображая из себя падишаха. Но это будет только краткий миг, за который придется платить долгими страданиями. (Тяжелой работой, постоянной экономией на необходимым и т.д.) В отличие от этого в обществе бесклассовом происходит постоянное и неуклонное улучшение уровня всей жизни всех своих членов. Другое дело, что подобный процесс, по умолчанию, достаточно длительный и практически незаметный «невооруженным взглядом». Однако объективные показатели всех социалистических обществ, бывших в истории, показывают, что жизнь людей в них становилась с каждым годом все легче. (Даже если сами их граждане думали обратное.)
Впрочем, общество бесклассовое лучше и в плане «общей эффективности», понимаемой как способность общества к решению глобальных проблем, стоящих перед ним. Поскольку в нем исключается главная беда человеческого взаимодействия – всеобщая конкуренция, ведущая к растрате большей части ресурсов на борьбу «экономических агентов» друг с другом. (См. современное состояние с реализацией крупных проектов. В которых львиная доля средств уходит на дивиденты акционерам, пиар-обеспечение и пресловутые откаты чиновникам.)
Таким образом можно сказать, что данный социум оказывается в том же привелигированном положении, что и социум классовый на заре своего существования. (Когда классовые государства с легкостью побеждали любые первобытные племена в своем окружении.) Другое дело, что сам запуск подобной системы – и, прежде всего, базисной связки «производственные отношения/производительные силы» - оказывается далеко не очевидным. И, прежде всего, потому, что в настоящее время существует проблема понимания важности этого самого базиса, заслоняемая более поверхностными вещами. Но об этом, понятное дело, надо будет говорить уже отдельно…