Для того, чтобы немного разбавить «текущую мерзость бытия» - в смысле, надвигающийся неотвратимый Суперкризис – хочу привести небольшую отсылку к творчеству братьев Стругацких. Отсылку, которая помогает понять: что же произошло с сознанием советских людей в период «поворота» советского общества от развития к деградации и гибели. Дело в том, что – совершенно случайно, просматривая «выбор редакции» на Главной странице ЖЖ – я наткнулся на пост, посвященный «Граду обреченному» . Сам пост, впрочем, особого интереса не представляет – он написан полностью в рамках мэйнстрима, с обговоренными-переговоренными давно уже темами. Однако о затронутом в нем произведении это сказать нельзя.Дело в том, что «Град Обреченный» представляет собой продолжение той самой тенденции братьев по «работе с пространствами», которую они начали еще в «Обитаемом острове». Ну, помните, «массаракш», перевернутый мир, в котором в центре Вселенной находится Мировой Свет, а люди живут на поверхности гипотетической сферы, его окружающей. Наверное, тут не надо будет говорить о том, что это представление, разумеется, ложно – поскольку связано исключительно с атмосферными условиями планеты Саракш, где это происходит. (Кстати, в действительности такое невозможно: атмосфера подобного типа была бы полностью непригодна для жизни.) Однако тут важно даже не это, а то, что указанное «природное явление» практически один в один соответствует описанной в романе социальной картине. Которая так же являет собой «перевернутый мир», мир, в котором человек замкнут в вечном круге Инферно, и не может вырваться из него иначе, нежели с внешней помощью.
Разумеется, Стругацкие тут не были бы Стругацкими, если бы – взяв столь сложную тему – они не слили ее практически полностью. В том смысле, что сосредоточились исключительно на переживаниях главного героя в совокупности с масштабными «приключениями тела». (В отличие от того же Ефремова в «Часе быка».) И даже «псевдооптимистический» конец с «уничтожением центра» тут не помогает – поскольку сами же авторы словами Странника указывают, что это далеко не конец страданиям. (А, как бы, не наоборот – его усиление.) Впрочем, обсуждать «Обитаемый остров» надо отдельно. Тут же я хочу сказать только то, что «Граде обреченном» авторы пошли еще дальше, предложив не «мнимое», а истинное искажение пространства.
* * *
Дело в том, что, в данном случае братья поместили этот самый «Град» на некую «ленту Мебиуса». Сиречь – в одномерное пространство, сконцентрированное на узкой полосе между неприступной «Желтой стеной» с одной стороны и бездонной пропастью – с другой. Кстати, интересно, но об этой – более, чем очевидной – одномерности сами авторы (словами героев) не упоминают. (В отличие от «Обитаемого острова», в котором «вывернутость мира» указана явно.) Тем не менее, в финале указанного произведения – там, где герой встречается с самим собой – это становится ясным. (Впрочем, сама ситуация с «непреодолимостью боковых ограничений» - даже на уровне развитой технической цивилизации, коей является «город» - прекрасно иллюстрирует указанный момент.) И разумеется, касается это не только «географии»: город одномерен и замкнут и «исторически».
В том смысле, что он вечно «ползет» по выделенной ему полосе «с севера на юг», «окультуривая» непроходимые джунгли и оставляя после себя руины. Которые – как становится понятным в конце романа – превращаются постепенно в те же джунгли. Разумеется, аналогия с человеческой цивилизацией в целом, думаю, тут ясна. Точнее сказать, аналогия с восприятием человеческой цивилизации в рамках представлений о «вечных ценностях», ставших популярными как раз в 1970 годы. («Град обреченный» - произведение 1972 года.) Когда – после нескольких десятилетий фундаментальных изменений мира с научным, техническим, а главное социальным прогрессом – «вдруг» произошел переворот и «пришла эпоха ретро». С ее убежденностью в том, что «люди всегда одинаковы», и что «наши предки думали примерно так же, как и мы». Точнее сказать, это произошло в советской действительности – остальной мир продолжил развиваться по прежним канонам. (Впрочем, они – эти «каноны» - в любом случае определялись … как раз советской «тенью».)
Так вот: сюжет «Града Обреченного» - с его «провалившимся экспериментом», сменившимся на нормальное течение жизни под предводительством бывшего фашиста – прекрасно ложился на указанное изменение. В том смысле, что братья таким образом подводили итог под всеми своими ранними произведениями – над тем самым «миром Полудня», который и сделал их знаменитыми. Поскольку «мир Полудня» изначально строился на основании того, что «в будущем большая часть людей станет похожими на лучших наших современников». То есть, количество «магов из Понедельника» - сиречь, увлеченных своим делом ученых (врачей, инженеров, педагогов) будет рости, что приведет к изменению мира к лучшему.
* * *
Разумеется, можно долго говорить о том, что подобная картина мира имела малое отношение к реальности. (Браться, вообще, не очень хорошо умели работать с социальными процессами, делая ставку скорее на художественность своих произведений.) Но тут важно только то, что даже подобное миропонимание в в 1970 годах оказывалось неактуальным. Чуда не произошло, «маги из Понедельника» не изменили мир. Скорее, наоборот, уйдя в свои «ашрамы» в виде закрытых КБ, научных институтов и толстых журналов, они начали потихоньку «обмещаниваться», сдавать свои прежние идеалы социального развития. И «несчастным братьям» прошлось то ли надеяться то ли на «работу спецслужб», которые – по неким таинственным причинам – должны будут способствовать прогрессу. (О данной идее надо, кстати, говорить уже отдельно – поскольку тема эта выходит за пределы «стругацковедения».) То ли перестать быть приверженцами идеи «улучшения общества в будущем», вернувшись к древнему представлению о том, что «все - суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем».
Собственно, в своих последующих произведениях Стругацкие метались между этими двумя «направлениями». «Первое» из них получило завершение в «Волны гасят ветер» (1984 год), где была введена концепция «Вертикального прогресса», состящего в некоем сознательном изменении «природы человека» некоей организованной силой. Но и эта надежда очень быстро угасла – после чего только «второе», вечный пессимизм, который Стругацкие сохраняли до самого конца. («Отягощенные злом» - последний их роман – был написан в 1986 году, и, фактически, закрывал и «Мир Полдня» вместе с «Миром Понедельника», и, вообще, всю идею «человеческого развития».)
Впрочем, тут мы уже выходим за пределы темы. Поэтому, закрывая на время разговор, только подведем итоги в плане указания на то, что этим самым антиэволюционизмом – еще раз, ни сам Город, ни его главный герой, который прожил в Городе несколько лет, но не стал лучше и мудрее, не развиваются, а только "ползут" по ленте времени и пространства – братья, фактически, показали тупиковость указанного пути. Имеется в виду, пути «интеллигентской борьбы за лучшее», лишенной всякой связи с системой общественного производства. Однако понятно, что говорить об этом надо уже отдельно…
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →