Игнац Филипп Земмельвейс работал врачом в акушерской клинике профессора Клейна в Вене. Происходило это в середине XIX столетия, когда врачебная деятельность означала очень высокий престиж в обществе – и одновременно достаточно высокие доходы: медиков в это время было мало при растущей потребности в них. О причинах данного явления я уже писал: как раз в середине позапрошлого века общество впервые поняло необходимость хоть какого-то лечения людей в связи с появившейся потребностью в работниках. (До этого, как уже говорилось, считалось, что народ «плодится» естественным образом, и думать о нем не нужно.)
Правда вот с реализацией указанной необходимостью – т.е., с лечением людей – в данном случае что-то шло не так. В том смысле, что в той же акушерской клинике Вены – несмотря на все старания ее руководства и попечителей – смертность рожениц доходила до 30%! Даже по тем временам это было очень много: при домашних родах вероятность отправиться в мир иной составляла от 3 до 5/%, при родах «на улице» - порядка 10%. В клинике же, в самом лучшем случае, умирало «всего» 13-15%, т.е., рожать там было много опаснее, нежели под забором!
Вот уж действительно иллюстрация к бредовой идее «убийц в белых халатах»! Правда, надо сказать, что в действительности медикам это положение очень не нравилось, и они пытались понять причину происходящего. Объясняя «родильную горячку» то особенностями диеты беременных, то особенностями женского организма. И конечно же, подвергали их тщательным осмотрам – например, в указанной больнице этими осмотрами руководил сам профессор Клейн. Правда, именно в том отделении, в котором он это делала, количество смертей было максимальным – оно превышало количество смертей во втором отделении более, чем в два раза! (Смертность доходила до 31%/)
Собственно, именно на этот момент и обратил внимание Земмельвейс, который решил найти причину происходящего – чего бы это ему не стоило. И наше. Разумеется, успех не пришел сразу: в желании уменьшить смертность Земмельвейс то пытался заставить женщин рожать на боку (!), то менял питание – но безрезультатно. Решить проблему ему помог случай: друг Земмельвейса, тоже врач – но патологоанатом – умер после того, как порезал себе палец при вскрытии трупа умершей женщины. (Об этом моменте мы еще вспомним.) При этом симптомы приведшей в смерти болезни очень сильно напоминали пресловутую «родильную лихорадку».
Разумеется, сложно сказать, как конкретно думал Игнац Филипп, но, в общем-то, «пазл» у него «сложился»: он понял, что вскрытие трупов несет в себе зачатки смерти, а профессора и врачи того времени буквально «курсировали» из кабинетов в морг и обратно. В особенности профессора, которые видели своим долгом не только постоянно изучать устройство человеческого организма и его патологии на примере мертвых тел, но и объяснять это многочисленным студентам. (Как тот же глава клиники Клейн.)
Кстати, теоретически и врачи. и студенты должны были мыть после морга руки –но только теоретически, поскольку считалось, что помимо неприятного запаха это не имеет опасности. Поэтому часто руки просто вытирали полотенцем – и шли осматривать тех же рожениц. (Более того, будущие врачи считали «трупный запах» от рук полезным признаком – он показывал, что студент не просто «прослушивает курс», а усердно занимается.)
Разумеется, после этого последовали многочисленные эксперименты, в рамках которого Земмельвейс начал поиски эффективного способа дезинфекции - начиная с обычного мыла и заканчивая хлорной водой. В результате чего он сумел снизить смертность рожениц в своем отделении с 13% до 3% - т.е., довести ее до лучших результатов на то время! (Надо сказать, что пациентками клиники были бедняки, которые не могли позволить себе организацию «качественных» домашних родов.) Казалось бы, вот она – победа, за которой должно последовать признание. В том смысле, что была решена очень важная задача – задача, ради которой, собственно, и устраиваются больницы. Более того – имеется вполне научно, на основе наблюдений за реальностью, полученное решение. Которое следует, конечно, проверять – но в целом тут вряд ли можно выискать особые претензии. Тем более, что все это подтверждено практикой…
Так это выглядит сейчас. Однако тогда, в 1840 годах ситуация оказалась полностью противоположной. Дело в том, что Земмельвейс своим открытием необходимости антисептики нарушил важнейший закон, определяющий тогда жизнь медиков – да и ученых вообще. Закон субординации. Поскольку описанный выше момент прямо бросал тень на профессора Клейна: напомню, что именно его постоянные осмотры сумели довести смертность рожениц до 31%. Понятно, что подобного глава одной из важнейших клиник Вены, имевший связи с важнейшими лицами Австро-Венгерской Империи, вынести не мог. Причем, стоит сказать, что профессор был не просто какой-нибудь «коррумпированной сволочью»: напротив, он был честным врачом и ученым, пытавшимся своей деятельностью именно что снизить процент умерших. И работал в морге и анатомическом театре он на свой страх и риск: случаи, похожие на описанную выше смерть друга Земмельвейса, происходили в «медицинском мире» постоянно. (То есть, очень часто врачи умирали, заразившись от трупов.)
Однако Клейн целиком и полностью находился в рамках представлений своего времени, согласно которой нет ничего важнее «чести корпорации» - в данном случае врачебной. Так же, как в рамках подобных представлений находилось большинство врачей, устроивших буквальный бойкот венгерскому медику. Разумеется, были и те, кто принял идею антисептики в медицинской деятельности, разработанную Земмельвейсом – но таковых было меньшинство. Основная же часть считала своим долгом поставить «возмутителя спокойствия» на место. Причем, по тем временам достаточно корректно: еще раз, главным считалась честь корпорации, и поэтому никаких «резких движений» старались не делать. Поэтому Земмельвейса перевели на «преподавательскую работу» в университет. То есть, на место не пыльное и, в общем-то, хлебное. И с точки зрения господствующих тогда представлений конфликт был исчерпан.
Тем не менее с точки зрения указанного врача все обстояло иначе. Поскольку ему казалось важные не получать некоторое жалование, и даже не занимать какое-то место в обществе – а… бороться за здоровье людей. За снижение уровня их страданий. Поэтому он продолжил свою борьбу – вначале просто сбежав из Вены в Будапешт. (Земмельвейс был венгром.) Где открыл свою частную акушерскую клинику с крайне низкой смертностью рожениц: за пять лет из 933 женщин у него умерло всего 9. А затем издав свою монографию, где буквально в пух и прах разбил все господствующие представления, вместе со многими «медицинскими авторитетами».
Ну, а итог данной истории был крайне печальным. В том смысле, что не выдержав травли, обрушившейся на Земмельвейся со стороны «медицинского сообщества», он сошел с ума. В прямом смысле слова – угодил в психиатрическую клинику, где и скончался. Что же касается открытой им необходимости антисептической обработки рук и инструментов, то она как раз в это время начала внедряться повсеместно в медицину – поскольку, как уже говорилось, никаких сомнений в ее работоспособности не было. Более того – подкрепленная работами Пастера и других ученых, идея о том, что в работе врача максимально снизить возможность передачи «агентов инфекции» (бактерий и вирусов), впоследствии привела к концепции «полной стерильности» операционных и смотровых кабинетов.
Но в данном случае важно не столько это – сколько то, что судьба Земмельвейса и его открытия прекрасно показывает ту огромную разницу, лежащую между современной медициной (и наукой вообще), и той медициной и наукой, которая была в относительно недавнем прошлом. А именно: то, что в «традиционном обществе» основной задачей врачей – равно, как и всех других людей – было вовсе не снижение страданий людей (лечение больных), а «поддержание чести корпорации». (А равно и поддержание чести врача, как члена корпорации.) При этом не щадились ни «чужие» - т.е., больные, ни «свои» - т.е., сами врачи. Которые – как уже было сказано – могли полжизни проводить в моргах и анатомических театрах, подвергаясь постоянной опасности заражений. Поскольку хороший врач по нормам того времени был таким врачом, который наизусть знал особенности человеческой анатомии и мог демонстрировать наиболее «отточенное» выполнение тех или иных медицинских приемов.
Реальное же состояние больных было, в данном случае, вторичным: главной «аудиторией» для оценки медика была «корпорация». Именно отсюда проистекают самые разнообразные, а порой и просто садистские приемы лечения, коими известна «историческая медицина» - а так же почти полное игнорирование проблемы обезболивания. (При том, что обезболивающие свойства того же морфия были известны с давних пор.) Впрочем, то же самое можно сказать про любые иные области деятельности. Начиная с военного дела – в рамках которого была возможной, например, лобовая атака легкой кавалерии на укрепленные позиции противника. (См. «Тонкая красная линия».) И заканчивая инженерным делом, при котором красота конструкция выглядела много важнее функциональности - и часто вторая приносилась в жертву первой. (Особенно это хорошо видно в архитектуре.)
Но обо всем этом надо говорить уже отдельно…
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →