В том смысле, что современная «русская левая» представлена примерно тем же контингентом, что и «русская правая». В том смысле, что «системные левые» давно уже очень плотно сидят на «подсосе бюджета», получая реальные государственные деньги на свое существования. (Пускай и не столь большие, как системные правые.) А среди «несистемных левых» наличествует огромное количество фриков и иррационалов – что, в общем-то, выглядит странно. (Поскольку само разделение на правых и левых – это, как уже говорилось, разделение на иррационально и рационально мыслящих людей.)
Причина этого, разумеется, та же самая, что была описана в прошлом посте: в нашей стране только государство может себе позволить тратить деньги на политику. Поэтому альтернатив поведения у тех, кто хочет ей заниматься, всего две: или сидеть «на подсосе» и говорить-писать то, что этому государству потребно. (Хотя бы для изображения оппозиционности, дабы выборы не превратились в совсем уж унылый фарс.) Или же стараться «выехать на хайпе», прокачивая адреналин и заодно – немного подкармливаясь на любителях странного. (Можно и прилично «подкормиться» - как тот же Кургинян. Впрочем, ему и государство давало.)
Разумеется, тут же возникает вопрос: а может ли быть иначе? В смысле – возможен ли иной вариант формирования политических групп? Разумеется, возможен. Например, в случае наличия конфликта между двумя олигархическими группами вполне вероятно состояние, когда эти группы финансируют политику не через государство, а напрямую. В таком случае появляется иная – по сравнению с государственной – вариация «подсоса»: у противостоящих друг другу олигархов. Впрочем, в конечном итоге подобная ситуация не слишком отличается от текущей: если кто помнит 1990 годы, то помнит и то, что политики в то время были такими же продажными, как и сейчас – единственное, было несколько «повеселее». (Поскольку политики не просто с упоением лизали «хозяев», но еще и грызлись друг с другом ради доказательства, чей хозяин лучше.)
Впрочем, для рационально мыслящего человека «веселость» является последним качеством, которое требуется от политической борьбы. (Да и вообще, у нас есть под боком прекрасный пример в виде Украины, по сравнению с которой российская «политсерость» выглядит раем.) Но возможно ли еще какое-нибудь устойство «политического пространства»? Такое, при котором не придется выбирать между «системными лизоблюдами» и «несистемными клоунами»? (Или «системными клоунами» и «несистемными клоунами»?) Разумеется, возможно. Это состояние, при котором политика творится не государством, и не олигархическими группами, а целыми социальными слоями. (Классами.)
Собственно, так и было до относительно недавнего времени. В том смысле, что пресловутые политические партии изначально рассматривались именно как вариант выражения воли отдельных социальных групп. Вначале буржуазных. (Буржуазия внутри себя так же делится на определенные страты, противостоящие друг другу.) А потом – помимо указанных – еще и пролетарских. Собственно, именно подобная система, сложившись к началу-середине XIX столетия, и считается до сих пор «политикой нормальной». Т.е., способом решения «межгрупповых конфликтов», в которых представители «группы слабых», объединившись, оказываются способными противостоять «группе сильных».
Это заметно даже в «чисто буржуазных» вариантах, когда мелкая буржуазия – намного более многочисленная, нежели буржуазия крупная – оказывается способной обеспечивать сравнимое с последней давление. Но, разумеется, вершина тут – это вступление в политическую деятельность пролетарских организаций. Которые, фактически, оказываются способными полностью «сломать» всю действительность, перестроив ее под себя. До появления массовых рабочих организаций положение пролетариата было более, чем жалким: зарплата рабочих позволяла им жить только в полной нищете, а условия труда приводили к массовой гибели на производстве.
После же – в особенности после того, как произошла Великая Пролетарская Революция 1917 года, породив «Советскую тень» над всем миром – жизнь народных масс начала резко улучшаться. В результате чего к 1970 годам разница между пролетариатом и мелкой буржуазией исчезла, а между пролетариатом и средней буржуазией значительно сократилась. (И даже крупные хозяева стали жить намного «ближе» к народу, нежели раньше.)
Но, к сожалению, после того, как это произошло, массы резко утратили интерес к политической борьбе. Во всех ее проявлениях – начиная с самостоятельного выхода на акции протеста и заканчивая финансированием «своих» политических сил. Это понятно: в общем-то, большей части населения вполне приемлемо существование на «среднем уровне» - т.е., на уровне, при которой можно жить, а не выживать – и борьба за еще большее число благ для них не нужна. Отдельные же «активные личности» в условиях работающих социальных лифтов – существование коих так же порождается «Советской тенью» - вполне могут подняться без массовой поддержки.
То есть, после достижения определенного количества доступных социальных благ массы просто перестали «тратить энергию» на политику. Начав относиться к ней, как к чему-то «внешнему» и не влияющему на жизнь. Это не изменилось даже тогда, когда – почуяв «слабину» - хозяева принялись отбирать отданные народу блага обратно. (Т.е. «правые поворот» начала 1980 годов на Западе.) Или когда из самих народных масс начали формироваться новые «хозяева» - как в СССР самого конца 1980-начала 1990 годов – с теми же результатами.
Именно в данный момент и возник популярный сейчас образ политики, как некоего «театра» или, даже, цирка с «политклоунами» на арене. Которые занимаются некоей ненужной «дурью», мало влияющей на жизнь. Поэтому даже значительное ухудшение жизни – как у английских шахтеров при Тетчер или у советских рабочих при Ельцине – не привело к возвращению «массовой политики». Скорее наоборот: это привело к дальнейшему разочарованию в «партиях», к появлению убеждения в том, что «чем бы политики не занимались, народу от этого будет только хуже». Если же прибавить сюда тот момент, что полностью обрушить уровень жизни в 1990 годы (в 1980 в Европе) не удалось – по причине наличия достаточно мощных систем ее обеспечения, созданных в «советизированное время». (Скажем, пенсионной, здравоохранительной или той же коммунальной. Которая позволяет до сих пор получать жизненно-важные блага – тепло, воду, свет – по приемлемым ценам.)
Отсюда становится понятным, что даже в текущей ситуации думать о возрождении «массовой политической жизни» в том понимании, в котором она существовала в 1860-1960 годы – т.е., когда народ сам по себе поддерживает политические партии, кои оказываются независимыми от элиты – невозможно. И даже самые-самые-самые передовые и «народноориентированные» партии, самые коммунистические коммунисты сейчас чувствуют себя «подвешенными в вакууме». В том смысле, что они существуют сами по себе, руководствуясь своими «внутренними» побуждениями – и существуя на свои «внутренние» средства. Со всеми вытекающими последствиями.
Итогом этого и оказывается описанная «клоунизация» любой несистемной политики. (О том, что творится с политикой системной, так же было не раз уже сказано.)
Ну, а о том, когда это все закончится и как – разумеется, надо говорить отдельно…