Товарищ Коммари навел на прекрасное:
«В Госдуме в четверг состоялось заседание межфракционной депутатской группы по защите христианских ценностей, которую возглавляет член Компартии Сергей Гаврилов. Поговорив о страданиях христиан Сирии и помолившись, депутаты сосредоточились на привычной «борьбе с внешними и внутренними врагами». Осудив «абсолютную свободу слова», депутаты предложили «выжигать каленым железом» нетрадиционные религиозные конфессии и призвали усилить «борьбу с содомией в сети». Под конец речь зашла и о необходимости изменения Конституции, но эту задачу парламентарии переложили на следующий созыв Госдумы.Межфракционная группа по защите христианских ценностей была создана в 2012 году депутатом от Коммунистической партии Сергеем Гавриловым, и последние три года она активно занималась «противодействием агрессивному либерализму, секуляризму и ничем не ограниченной проповеди гедонизма». В четверг 24 сентября состоялось ее первое заседание после летних каникул. Господин Гаврилов лично встречал отдохнувших товарищей у дверей зала. «Отец Никон, здравствуйте, дорогой батюшка,— депутат-коммунист радостно попросил благословения у пожилого священника.— Вы наш духовный водитель, без вас не начнем». Заседание и правда началось с совместной молитвы, которая объединила политических противников: глядя на герб РФ, депутаты от Компартии, «Единой России» и «Справедливой России» синхронно крестились под торжественный молебен трех священников».
Совместная молитва коммунистов, «едросов» и «эсеров» кажется цитатой из какого-нибудь романа абсурда. Равным образом и то, что член компартии возглавляет «депутатскую группу по защите христианских ценностей». Разумеется, речь не идет о том, что молиться и защищать христианские ценности плохо – просто это, ни коим образом, не согласуется с приверженностью коммунистическим идеям, Марксу и Ленину, о чем члены КПРФ неоднократно заявляют. Однако только «членами КПРФ» данная проблема не ограничивается. Уже многие замечают то, что современную РФ, равно как и многие другие постсоветские страны, захлестнула волна «религиозного возрождения»: массово проводятся молитвы, строятся храмы и мечети (в мусульманских регионах), религиозная символика проникает «во все дыры», а проповеди читаются по самому различному поводу.
Однако не следует думать, что далее пойдет привычный разговор про «торжество мракобесия» в современной российской жизни. Этого не будет: подобных стонов «о засилье попов» и без меня хватает. Гораздо важнее разобраться в природе описываемого явления и попытаться найти причину его возникновения. И первое, что стоит сделать для этого - это указать на то, что указанное «возрождение», вопреки декларациям свих приверженцев, оказывается крайне индифферентно к тому, что обычно именуется нравственным обликом человека. Как не странно, новоявленные хозяева страны, при всей декларативно выпячиваемой религиозности, почти не делают попыток даже изобразить хоть какое-то благочестие. А напротив, нагло демонстрируют показную роскошь, показное пренебрежение к «низшим», откровенное игнорирование всех религиозных заповедей и обычаев (впрочем, это относится и ко всем нерелигиозным правилам, от ПДД до УК включительно).
Разумеется, подобное бывало в истории, но исключительно во времена разложения религий – но у нас то идет время «возрождения» (а в 1990 годы был вообще «ренессанс»). С чем же связано подобное положение? Почему в постсоветском обществе «религиозное возрождение» изначально оказалось соединено с религиозным разложением? Почему распространение религиозных учений, никоим образом, не привело к росту нравственных и моральных качеств населения, а совсем даже наоборот? Все эти вопросы кажутся риторическими, однако это не так. На самом деле они относятся к базовым особенностям современного общества, к тем самым основам, которые определяют его свойства. И при этом они не сказать, чтобы очень сложные – если только правильно выбрать правильный путь рассмотрения.
Дело в том, что постсоветское общество, само по себе – общество аномальное. В отличие от подавляющего числа общественных систем, оно представляет результат не развития, а деградации социума, переход от более сложного и совершенного к более примитивному. Впрочем, подробное рассмотрение этого процесса требует отдельного разговора. Возвращаясь же к «религиозному возрождению», следует понимать, что учет именно этого факта очень хорошо позволяет понять указанные выше его особенности.
* * *
«Возврат к религии» в советском обществе произошел где-то в середине 1970 годов. Именно тогда в еще официально атеистической стране начали происходить казавшиеся еще совсем незначительными перемены – которые на деле были признаками тектонических явлений. Нет, официально все оставалось прежним: атеизм по прежнему был частью идеологии, издавались антирелигиозные брошюры, плакаты, проводились соответствующие лекции и т.д. Но за границами «официальной» политики ситуация менялась. На стенах квартир все чаще стали появляться иконы, народ неожиданно обрел интерес к «духовному» (пока еще не религиозному), литература, где данная тема хоть как-то затрагивалась, сразу становилась бестселлером. Писатели, поэты, художники, режиссеры и актеры пока еще робко, но стали обращаться к еще недавно совсем заброшенной теме. И наконец, народ тайно пошел в храмы: еще недавно их «контингент» составляли исключительно лица пенсионного и предпенсионного возраста, да еще и так сказать, с не слишком высоким образованием. И вдруг – туда же потянулись и молодые образованные люди, порой с научными степенями. И даже – тайком конечно – самое что ни на есть начальство (о чем множество свидетельств в мемуарах и воспоминаниях).
Причем, что очень важно, что данное изменение происходило практически при полном отсутствии активных действий со стороны Церкви. РПЦ, еще совсем недавно ведшая «арьергардные бои» за стремительно падающую паству и еще не оправившаяся от хрущевской антирелигиозной борьбы, совершенно не была способна на подобное. Более того, даже тогда, когда она еще была в силе и имела прямые связи с государственным аппаратом – т.е., во времена Российской Империи – то все равно не могла изменить направление развития общественной мысли, идущее по направлению к атеизму и сциентизму. Данный процесс, длящийся со знаменитой «эпохи Просвещения» не могли изменить ни массовые проповеди, ни статьи православных публицистов, ни мощная плеяда российских религиозных философов. И вдруг – раз, и трехсотлетний процесс обратился вспять, и то, что еще недавно казалось смешным и странным – вдруг обрело необычайную важность…
Подобное фундаментальное изменение отношения «мыслящих людей» к религии, разумеется, может показаться действительно инспирированным чудом. Действительно, некая высшая сила взяла – да и заставила человека «вернуться к Богу». Дополнительная тонкость состоит в том, что это «возращение» произошло не только в рамках Православия: такое же возрождение пережил и ислам, и даже иудаизм (хотя последнему, в общем-то, не удалось выйти за пределы «статистического отклонения»), а равным образом и множество иных культов (как традиционных, так и нет). Неожиданно для советских людей важным стала т.н. «духовность»: особая область взаимодействия человека с высшими силами. Данное изменение в период, как может показаться, особого торжества прогресса, выглядит аномальным. Но только на первый взгляд.
Ровно до тех пор, пока мы не посмотрим на этот процесс внимательнее. Ясность данному процессу придает понимание того, какие же слои общества «поразило» пресловутое «возрождение». А было это «поражение» весьма неоднородным. Более того – крайне неожиданным с социальной точки зрения. Прежде всего, говоря о «позднесоветской религиозности», следует заметить, что людей, подверженных ей, следует разделить на две группы. К «первой» можно отнести тех, кто придерживался религии до этого времени, в силу господствующей традиции. Это, как правило, жители сельской местности. И, как правило же, работающие в т.н. «традиционной экономике»: сельском хозяйстве, мелком ремесленном производстве (артели или кустари) и т.д., а также пенсионеры. При этом почти все они имели собственное небольшое хозяйство (огород был привычным явлением даже в городах), игравшее важную роль в их экономической жизни. Именно эта группа традиционно являлась носителем религиозного мышления – и именно с прицелом на нее и осуществлялась атеистическая пропаганда (любимый образ – закутанная в платок «бабка» явно сельского происхождения).
Однако была еще и вторая группа, полностью противоположная первой. «Новые верующие» происходили из людей достаточно образованных и занимающих значительные места в системе современного производства. Например, как уже сказано выше, среди них значительная часть относилась к советской интеллигенции, причем зачастую не только к «творческой» (писатели, поэты, артисты и т.д.), для которой еще можно объяснить подобное влечение какими-то «экзистенциальными» причинами. Однако только ими это «множество» не исчерпывалось: в число «неофитов» входило и определенное количество «технарей» и «естественников», особенно из числа вузовской профессуры (вообще, как можно понять из мемуаров и интервью, лишь немногие из числа известных ученых к концу 1970 годов продолжали оставаться на атеистической позиции). И, что самое удивительное, часть «новых верующих» составляло т.н. «начальство» (правда, у этих «обращение к Богу» было однозначно тайным).
Наконец, следует отметить и «третью» группу, хотя ее логично соединить со второй. Речь идет о представителях т.н. «теневого мира», в том числе и преступного. Подобное обращение «воров» и «теневиков» к религии так же нетрадиционно по своей сути: ведь понятно, что эта категория своими действиями нарушает большинство известных «заповедей», и следовательно, религиозной быть не может. Разумеется, остается еще покаяние - но постоянную жизнь в условиях «грешить и каяться» комфортной никак не назовешь. (Именно поэтому в эпоху Традиции преступники приходили в Церковь, как правило, только тогда, когда «завязывали» со своим «ремеслом» - для покаяния. А вот в позднесоветское время преступный мир. неожиданно полюбил Церковь, и сделал ее упоминание чуть ли не главным своим признаком. Например, «наколка» «куполов», «крестов» и т.д., наряду со своим «внутренним», тюремным смыслом, имела и вполне «гражданский» смысловой ряд.)
Остальные же социальные слои советского общества ничего подобного не испытывали. Инженеры и учителя, врачи и летчики, слесари и токари, механизаторы и строители – да и вообще основная масса советских граждан - оставались достаточно глухими к идее «религиозного возрождения» и особого рвения в этом вопросе не проявляла. Наступление «религиозности» в эти группы началось позднее, и связано оно, во многом, было именно с «индуцированием» подобных настроений со стороны элиты. Именно поэтому мы можем сказать, что в отличие от «традиционного» прихода новых религий через «низы» (как, например, произошло с христианством), тут мы имеем место с движением в обратном направлении. Вначале «религиозное возрождение» пережила элита общества (в применении данного понятия к позднему СССР), а уж затем оно «перешло в массы». (При этом «традиционно религиозная» часть социума, включая саму Церковь, к подобному процессу «рук не прикладывала». И вообще, прозелитизм стал актуальным лишь в последнее десятилетие. До этого «паства» сама буквально валилась Церкви «в руки».)
* * *
Чем же вызывалась подобная аномалия? Почему «религиозное возрождение» охватило верхушку советской интеллигенции, в совокупности с начальством и «ворами»? Как не удивительно, но данный вопрос не сказать, чтобы очень сложный. Ответить не него можно как раз благодаря анализу «подверженных» групп. Всех вышеуказанных объединял один очень важный признак. А именно –их благосостояние напрямую зависело не от существующей системы общественного производства, а от складывающейся в это время «проторыночной», «серой» системы. В данную систему, помимо очевидного «черного» и «серого» рынка, с его полузаконной, а порой и полностью незаконной торговлей дефицитом различного толка (от направленной «налево» колбасы, до привезенных «из-за бугра» джинсов), следует включить еще и огромную систему т.н. «блатных отношений». Основанные на принципе «ты мне, я тебе», эта «система блата» за последние два советских десятилетия поразила многие важные отрасли (в том числе и часть системы образования и медицины). Правда, это поражение было неполным, скорее «точечным» - в том смысле, что захватывало ничтожную часть производимой там работы. Но, тем не менее, для части образовательной и медицинской «верхушки» это оказывалось очень важным.
Впрочем, позднесоветское время характеризовалось и еще одной интересной особенностью, важной в указанном контексте, и при этом «переплетавшейся» с «системой блата». А именно – в обществе все более важным оказывалось то, что можно охарактеризовать, как карьеризм, т.е. ориентация на действия, способствующие продвижению по иерархической пирамиде. С определенного времени определенная (хотя и небольшая по отношению к основной массе) часть советских граждан стали ориентироваться не на получение конечного результата на работе, а на возможность получить место в существующей иерархии. К примеру, некоторые ученые стали рассматривать свою работу не как путь к поиску знаний и улучшения жизни общества (что было характерно для «мира Понедельника» 1960 гг.), а как способ получить соответствующую ученую степень и даруемые ей преференции. Еще сильнее подобное изменение охватило т.н. «номенклатуру», да и вообще, советское руководство – которое к 1980 годам вообще не видело никаких целей, кроме карьерных.
Именно тут позднесоветское общество «выращивало» те человеческие типы, которые станут актуальными несколько позднее – и будут уверенно вести страну от катастрофы к катастрофе (а так же самых отъявленных врагов коммунизма). Но это будет потом. А пока важно отметить, что, как уже сказано было выше, все вышеперечисленные «отрасли» «отвязывались» от системы общественного производства, формируя свою «параллельную реальность». Именно этот факт и стал питательной основой для возникновения «религиозного возрождения». Причина тут та же самая, как и у роста религиозности в случае общественной деградации. Дело в том, что т.н. современное мышление, с его приоритетом науки и знания, является следствием распространения современного же производства. Ведь главной и самой выигрышной формой его применения с самого начала являлась промышленность, с ее потребностью в воспроизводимом опыте. Именно поэтому распространение идеологии Просвещения совпадает с началом промышленной революции в Европе. И понятное дело, что именно поэтому последними «очагами» прежнего миропонимания по всему миру оказывались области, наименее включенные в данную производственную цепь (например, отсталые аграрные районы с господством натурального хозяйства).
В СССР развитие индустриального сельского хозяйства положило этому конец - и жители сельских районов закономерно пришли к тому же современному мышлению, что и жители городов. В итоге к 1960 годам стало казаться, что единственными «представителями прошлого» оставались пресловутые «бабки».
* * *
Однако История сделала самый неожиданный зигзаг. Но зарождение указанной «серой зоны», а затем и выход ее на первый план, привело к изменению вековых тенденций. Изменился весь «корпус приоритетов» граждан: если до середины 1970 годов важнее всего было участие в «официальных делах»: производстве, научной работе, учебе и т.д., - то к концу десятилетия более важным стало другое.
Самое главное, что можно отметить, так это то, что изменилось отношение к потреблению - оно вышло на первый план. Теперь престижным стало не работать, а иметь. Иметь дефицит, и уметь его доставать - т.е., обязательным стало включение в вышеуказанную «систему блата». Собственно, производственные навыки при этом уходили на второй план – а на первом оказывалось умение заводить нужные связи с нужными людьми, начиная от работников гастронома и заканчивая гардеробщиками в «модном театре». Однако только этим изменения не исчерпывались. От «личных связей» и отношений становилось зависимым и общественное положение гражданина: получит ли он спокойную и непыльную работу где-нибудь в НИИ или станет представителем «гегемона» и будет вкалывать на заводе. А если очень повезет, то можно пробиться куда-нибудь на «выездную» должность, где открывается возможность бывать на благословенном Западе и привозить оттуда, опять же, пресловутый дефицит…
И, понятное дело, данный переход характеризовался тем, что навыки «чистого разума», научного мышления и т.п. проявления «современного сознания» стали не нужны (вернее, не первостепенны). Человек снова оказался отброшен в туманный мир неопределенности, зыбкости, неточности - где важнее становилось «звериное чутье», нежели разум и знания. Короче, туда, откуда человечество вышло тысячи лет назад. В этом случае даже традиционные религии оказывались «избыточными» - данное положение требовало магии. Но магии, к сожалению, взять было негде – она была демонтирована еще во времена Традиции. Поэтому ничего не оставалось делать, как начать выстраивать магию «с нуля».
Именно этот процесс и привел позднесоветского человека в Церковь. На самом деле, тут скорее подошел бы архаичный шаман, но шаманов было мало, а храмы встречались. Позднесоветские батюшки же, в целом, были людьми добрыми и человеколюбивыми – по сути, истинными христианами (поскольку никаких иных стимулов идти на эту «работу» тогда не было). Они с радостью принимали каждого нового прихожанина, видя в нем душу, пришедшую к Христу. На ту «кашу», что существовала в голове «неофита» в это время, как правило, не обращали внимания: человек пришел в Храм, и это уже хорошо. Максимум, показывали в какую сторону креститься. В итоге человек получал возможность именовать свои взгляды «православными», несмотря на то, что его представление о православии могло серьезно отличаться от канонического.
Более того, вполне можно говорить об особой «позднесоветской религии», поскольку ее отличие от привычных представлений о христианстве было слишком велико. Если христианство создавалось в условиях «нормального развития» (хотя и было «отравлено» распадом Римской Империи), то новая религия выстраивалась в условиях явного отказа от прогресса и системы общественного производства. Она принципиально не включала в себя базис существующего общества (трудовые отношения, как таковые), но при этом охватывала массу второстепенных вещей, бывших, при этом, важных в «серой зоне». Например, сексуальные отношения – кстати, «сексуализация общества» шла параллельно «религиозному возрождению», и являлась следствием тех же процессов. Сюда же следует отнести «взаимоотношения индивида с государством», до сих пор на постсоветском пространстве объявляемые основой всего сущего.
В итоге «новая религия» выстраивалась путем «выдергивания» отдельных частей из самых разных источников. Поскольку же она не была религией в привычном смысле, то особой целостности от нее не требовалось, и ее «понятийный корпус» являл собой жуткую эклектику: например, в качестве оснований для тех или иных обрядов часто использовались выдержки из антирелигиозной литературы (например, именно из атеистической пропаганды была взята якобы «православная» концепция посещения кладбищ на Пасху), из тех или иных «религиозных» писателей, а так же эклектическое смешение обрядов и идей, проникающие из разных религиозных систем. В итоге, например, булгаковская «Мастер и Маргарита», как раз обретшая популярность в позднесоветское время, стала считаться подчеркнуто христианской книгой, чуть ли не Библией позднесоветского человека. Михаил Афанасьевич, наверное, просто офонарел бы, если бы узнал, что его героев считают образцами «высокой любви» и «истинного служения». В ту же «смесь» валились и представления, полученные от зарубежных религиозных пропагандистов, вплоть до «Свидетелей Иеговы», и даже бытовые суеверия… Впрочем, с последними все ясно, поскольку, как сказано выше, они соответствовали той потребности в магии, которая была нужна изначально.
* * *
Все вышесказанное привело к тому, что в позднем СССР сложился совершенно особый комплекс представлений, не относящийся ни к одной религии (в привычном смысле слова), но при этом вполне выполняющий ее главную функцию: создание прочное основы в зыбком мире бытия. Иначе говоря – роль «опиума народа» (правда, если относить к последнему пресловутое «общество серой зоны»), который должен был компенсировать страх перед ОБХСС и ужас перед «жизнью на одну зарплату». Именно поэтому и вывешивались иконы, смысл которых был давно забыт (даже имена написанных святых постоянно путались), посещались церкви и т.д. Впрочем, как только стали доступны «иные» возможности общения с «высшими силами» (после того, как в 1980 годах стали распространяться «альтернативные» учения), то они так же оказались «взятыми в оборот». Более того, очень часто они оказывались предпочтительнее «псевдоправославия», поскольку представляли собой столь желаемую магию в чистом виде. Однако к тому времени «походы в церковь» уже накрепко оказались вплетены в указанное псевдорелигиозное предпочтение, что не исчезли и с началом доступа к «духовной сокровищнице человечества». Зачастую один и тот же человек мог посещать и православный храм, и заниматься йогой, и ходить к экстрасенсам, удовлетворяя таким образом свою потребность в «высших силах». В итоге указанное «православие» оказывалось в одном ряду вместе с иными разновидностями магических учений (впрочем, и «буддизм», и даже «йогу» по отношению к данному времени так же надо писать в кавычках, так как к исходным учениям они имели такое же малое отношение).
Впрочем, хуже всего в этой ситуации то, что, как сказано выше, подобное положение охватывало, прежде всего, «значимую» часть общества, его элиту. И, следовательно, была огромная опасность, что указанная псевдорелигия будет «индуцирована» ей на основную массу населения. Так и случилось. Поэтому, несмотря на то, что изначально основная масса оставалась индифферентна к «духовным поискам» - не имея в них ни малейшей потребности, со временем «модные тенденции» стали проникать и в нее. Что делать, если популярные артисты все поголовно «духовные», начальство то же (правда, как раз эта часть населения свою «духовность» скрывала, однако все равно это выходило наружу через «ориентированность на нравственные критерии»), и даже знакомая продавщица в гастрономе так же рассуждала о чем-то сверхъестественном. В итоге атеисты и сциентисты оказывались в явном меньшинстве, «задвинутые» в свои лаборатории и КБ, где занимались созданием реальных ценностей советской жизни (многие из которых позволяют нам существовать и по сей день) – в то время, как «духовноориентированные» разных мастей снимали сливки и приступали к распределению этих самых создаваемых ценностей.
Поэтому конец 1980 – начало 1990 годов выступило – в дополнение ко всему остальному – и как время небывалого «духовного ренессанса». О душе, о «вечном» в это время говорили все, причем кто во что горазд – начиная от того, что проклятые большевики уничтожили настоящую духовность, и заканчивая тем, что употребление некоторых психоактивных веществ приводит к невероятному расцвету нравственных качеств. Это было время союзов, могущих показаться сейчас невероятными: гомосексуалистов и религиозных деятелей, националистов всевозможных мастей и наркоманов, экстрасенсов и сторонников свободного бизнеса, анархистов и монархистов... «Серая зона» торжествовала, отмечая полную победу над индустриальным производством – той самой основой, за счет которой она и жила. Теперь важно было распределение и только распределение – а значит, магическое сознание и только магическое сознание. Все преимущества современного мышления исчезли – планировать что-либо на срок более нескольких суток теперь было невозможно (то, станешь ли ты ворочать миллиардами или окажешься прикопанным в ближайшей лесополосе, определялось совершенно случайными факторами).
Именно в этом вселенском хаосе описанная выше «позднесоветская религия», получила самое, что ни на есть максимальное, развитие. Новоявленные «хозяева жизни» в промежутках между разделом госимущества и разборках между собой приезжали в храм с твердой уверенностью, что та или иная молитва дает им несомненную прибавку к удаче (помолись – получишь +5 к неуязвимости, пожертвуй на храм – будет +20 к приватизации), а «простой люд» вообще видел в Церкви единственную сторону, не затронутую мерзостью всеобщей коммерциализации. (Пресловутый «беспошлинный ввоз сигарет» был ничтожной мелочью на фоне творившегося Ада). Если прибавить сюда то, что все новые учения быстро полностью дискредитировали себя (поскольку их «гуру» так же быстро озаботились полной монетизацией имеющегося влияния), то Церковь оказывалась в очень выигрышном положении. Не затратив никаких сил, она получала неисчислимое количество прихожан – правда, почти на 100% процентов находящихся во власти магического мышления.
* * *
Разбор действий РПЦ в то время – тема отдельного разговора. Пока лишь можно заметить, что в данных условиях был выбран единственно возможный путь – полностью «забить» на религиозные догматы и использовать имеющиеся возможности для своего выживания. При всей кажущейся безнравственности, это была всего лишь реакция на специфическую «религиозность» общества, тесно связанную с «серой зоной» спекуляций, блата и воровства. И поэтому рассуждать о ином пути бессмысленно. Важно понимать одно – то, что произошло, к Православию, и к христианству вообще, имеет крайне малое отношение. А вернее – никакого отношения не имеет. И поэтому тот «зоопарк», который твориться в голове постсоветского обывателя, никоим образом не может быть исправлен путем «антирелигиозной борьбы», да еще и идущей «по лекалам» столетней давности. Пока идет период господства «серой зоны», ничего иного быть не может. И даже более того, то самое просвещение (даже Просвещение), что столетиями являлось основой прогресса, теряет смысл: зачем нужны знания, если реальные дела делаются на основании «звериного чутья» (а еще точнее, вообще на основании случайного выбора).
Поэтому смешно было бы требовать от депутатов, чтобы они перешли от молитв к чему ни будь другому. Потому, что единственно, куда они реально могут перейти – если перестанут изображать из себя православных – так это к магии и шаманизму. Ну, будут бить в бубен и устраивать массовые жертвоприношения (хорошо, если не человеческие) – так кому от этого будет легче? Поэтому единственный путь возврата к научному мышлению – это возврат к ситуации, когда ведущее место в жизни занимает индустриальное производство. С сопутствующим ему реальным планированием и прогнозированием. Но это – для постсоветских «утилизаторов», занимающихся исключительно распределением, невозможно. А значит – мы обречены на молитвы, обряды, жертвоприношения, строительство храмов и мечетей – и одновременно, на закрытие ненужных в данной системе школ и библиотек.
И значит – движение «против религиозного мракобесия» может быть только движением за реиндустриализацию страны. За уничтожение «серой зоны» распределения – или, по крайней мере, за отодвигание ее на второй план. А вовсе не за замену людей с «неправильным мировоззрением» на людей с правильным. Последнее, в самом лучшем случае, является просто бесполезным. В худшем же – если эти «правильные люди» (а под подобным эвфемизмом скрываются, как можно легко догадаться, либералы-западники) приведут к дальнейшей деиндустриализации страны и разрушению остатков промышленности, то мы получим такое мракобесие, по сравнением с которым современное состояние покажется детскими игрушками.
Впрочем, это должно быть очевидно каждому разумному человеку...
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →