anlazz

Итак, как было сказано в прошлом посте , неудача с создание новой, «пролетарской» культуры в раннем СССР было прямо связана с низким уровнем производительных сил. В том смысле, что последние требовали значительного числа низкообразованной рабочей силы, которая по определению не могла породить собственный «культурный корпус». Поэтому у советского правительства было, по сути, две альтернативы: или оставить все, как есть – в смысле, сохранить малокультурье основного населения, для которого вершиной музыки была игра в кабаке на балалайке, а вершиной живописи – пресловутый лубок с Козьмой Крючковым. Или же взять – и попытаться адаптировать имеющийся «дворянский культурный корпус» под нужды простого населения.

Разумеется, был выбран второй путь: Наташа Ростова – пуская даже слабо понимаемая народом – однозначно лучше матерных частушек. Однако, как уже не раз говорилось, данный путь оказался паллиативом – в том смысле, что «спрятанная» в данном корпусе элитарность неизбежно принесла свои плоды, причем совершенно неприятные. На этом фоне неизбежно возникает вопрос: а могло ли быть что-то иное? В смысле: можно ли вообще пройти между Сциллой бескультурья – к которому, в общем-то, можно отнести и современную коммерческую «культуру» - и Харибдой элитаризации культурного процесса, превращения «деятелей культуры» во всезнающих и ни перед кем не отвечающих «жрецов»? (Пожирающих при этом общественные ресурсы при минимальной отдаче.)

Ответ на этот вопрос довольно непрост. В том смысле, что фактором, который определял базовые свойства «классической» - она же дворянская или господская – культуры выступало кардинальное различие в уровне жизни разных категорий людей. (Даже в том случае, когда авторами художественных произведений выступают «не дворяне».) Ну да: в том же позапрошлом веке какой-нибудь виконт мог получать содержание в тысячу фунтов в год – и считать себя нищим. (Да и окружающие считали его бедняком – по сравнению с другими, более успешными, виконтами.) Притом, что рабочие в то же самое время получали зарплату в 10 фунтов, а домашняя прислуга могла довольствоваться и 5 фунтами в год. (Речь идет об Англии, в других странах разница была еще больше.) Неудивительно, что при этом творческий процесс мог происходить только среди представителей правящих классов или ради представителей правящих классов, которые могли позволять платить от 10 шиллингов за книгу или билет в театр. (Разумеется, могло быть и больше.)

Поэтому элитарность произведений искусства была обязательной – даже если там и изображались представители низших классов. А главное – количество «творцов» в обществе было крайне ограниченным, т.к. обычный человек вряд ли мог надеяться на вхождение в их узкий круг. Поскольку даже «нормальное» образование получить было довольно сложно. (Нет, конечно, история знает примеры «самородков», пришедших в культуру с самого низа, но сути это не меняет.) Поэтому в досоциалистическом обществе возникнуть что-то иное просто не могло.

Однако с появлением широкого круга образованных работников – что, собственно, и произошло в СССР после завершения процесса индустриализации – ситуация изменилась( Collapse )

В продолжение темы  «Рок против социализма».

Для того, чтобы разобраться в том, что же «не так» с концепцией «рок против социализма», прежде всего, надо понять, что сравнением данного жанра с той же классической музыкой – а так же классической поэзией – очень сильно некорректно. Настолько некорректно, что превращает все дальнейшее исследование в рамках подобного сравнения в чистую профанацию. Дело в том, что классическая музыка изначально – искусство «господское». Да, именно так – несмотря на все «народные корни» стать тем, чем классика, в конечном итоге стала, она смогла только потому, что сущесвовала на пожертования господствующих классов. (И светских, и церковных.)

Именно данный фактор, по существу, и стал определяющим в судьбе классической культуры – определив вектор ее развития в сторону максимального усложнения композиций и максимальной «отточки» ее исполнения. Иначе говоря – «классика» с самого начала рассматривалась в контексте получения наиболее качественного «конечного продукта» при минимальном принятии во внимание затрат. (Разумеется, это не значило, что отдельные композиторы и музыканты не пытались искать иной подход – но сути указанный момент не меняет.) Именно так и была, скажем, создана та великая безо всяких кавычек «классическая музыка», которая до сих пор считается эталоном вкуса и таланта. Причем, совершенно справедливо считается.

Однако при этом необходимо понимать, что одновременно с этой высокой культурой в мире существовала и другая культура. Низкая. Народная – если так можно сказать, поскольку основными ее потребителями были народные массы, лишенные указанной выше возможности тратить огромные деньги и время на достижение идеального звучания. Кстати, сразу надо сказать, что практически все, что мы привыкли подразумевать под «народными произведениями», в действительности является… Впрочем, об этом будет чуть ниже. Тут же стоит только указать на то, что пресловутый Клим Чугункин, описанный у Булгакова в «Собачьем сердце» - с его двумя судимостями и хроническим алкоголизмом – был не сильным преувеличением портрета того же «народного музыканта». Ну, или можно взять не менее пресловутых цыган, которые в кабаках развлекали «публику» своим пением, а после этого занимались мелким воровством и жульничеством.

В любом случае именно это «культурное наследие» – вместе с лубком, застольными песнями, ярмарочными балаганами и драками «стенка на стенку» - и было наиболее доступным основной массе людей. «Высокая» же культура – со всей своей отточенностью форм и высочайшим качеством исполнения – охватывала лишь представителей правящих классов. Впрочем, до определенного времени подобная ситуация всех устраивала. В том смысле, что «низшие» вполне удовлетворялись «низкой культурой», не испытывая никакой потребности в ее «повышении». Дело в том, что – как уже говорилось – основная роль искусства (которое, собственно, и подразумевается тут под «культурой») -состоит в экстериоризации скрытых процессов общественного сознания. А для лиц, занимающихся исключительно исполнением чужих прихотей – коими всегда являлись «низшие классы» - подобной потребности быть просто не могло. Зачем холопам думать о том, что им надо, если всегда найдется барин, который заставит их следовать исключительно своей воле?

И так продолжалось до тех пор, пока – благодаря Революции 1917 года – указанная «народная масса» не обрела определенную субъектность( Collapse )
О главной проблеме современной культуры

В прошлом посте было рассмотрено положение современной литературы, находящейся в последние годы в тяжелейшем кризисе. И показано, что причиной этого кризиса стало нарастание конкуренции в данной области, в свою очередь связанное с увеличением количества «доступных» авторов. Впрочем, надо сказать точнее: увеличение числа «пишущих субъектов» только способствовало наиболее полному раскрытию господствующей в отрасли экономической модели – сиречь, рыночного капитализма. (На самом деле, конечно, весь капитализм рыночный – но так будет точнее.)

Другое дело, что до определенного времени имеющийся «дефицит авторов» не позволял данной системе заработать в полную силу – так же, как в доиндустриальное время недостаток опытных мастеров не давал сделать то же самое в промышленном производстве. (Т.е., превратить рабочего в «приложение» к машине, полностью отчуждить его труд.) Поэтому литература – несмотря на ее полное включение в систему современного капитализма – до самых последних времен демонстрировала явные черты «ремесленничества». В том числе, и положительные – включая стремление к производству избыточно качественной продукции. Избыточно – в том смысле, что это самое качество, по существу, было ненужно для обеспечения продаж, однако «мастер» продолжал тратить силы на это из-за «профессионального интереса».
Разумеется, это не значило, что не было «ремесленников», выпускающих продукт по принципу «и так сойдет» - и, кстати, имевших успех на основании данной тактики. Однако они оставляли хоть какую-то – причем, совсем не маленькую –возможность для альтернатив. Сегодняшнее же положение не оставляет ее совсем. Поэтому даже те, кого сейчас считают «мэтрами» - т.е., писатели, получившие в «прошлую эпоху» известность, и, вследствие этого, имеющие «личный бренд» - вынуждены подчиняться указанному диктату производственной необходимости.

Ну, и самое главное – указанное положение можно смело относить на все искусство. Начиная с живописи и заканчивая кинематографом. Хотя, конечно, можно сказать, что в последнем с самого начала уровень отчуждения был довольно высоким по сравнению с иным видами «искусства» - в том смысле, что коммерческая необходимость часто перевешивала все свободы творца. (Точнее, творцов – поскольку съемка кино являет собой коллективный процесс.) Однако даже в этой области до опредленного времени была хоть какая-то возможность для авторов влиять на исходный продукт. В последние же 10-15 лет она практически исчезла, сменившись на исключительно коммерческие соображения. (Отсюда и засилье сиквело-приквелов и прочих сеттингов – поскольку именно это является оптимальной стратегией для получения прибыли.)

В общем, можно сказать, что уровень свободы "творения" у современных «творцов» приблизился к нулю – и никакими методами изменить это невозможно.( Collapse )

Итак, как было сказано в предыдущих постах (1 , 2), основное значение т.н. «культурных ценностей» в классовом обществе определяется возможностью их использования в качестве «демонстрации могущества». Сиречь «понтов». Собственно, именно поэтому главным качеством, которое определяет их значимость для общества, выступает редкость, уникальность, недоступность для большинства. В том смысле, что чем более уникальна какая-нибудь вещь, тем она ценнее. Именно поэтому ценятся «картины старых мастеров – хотя 99,999% «ценителей» вряд ли способны сказать: чем же они так восхищаются? Впрочем, речь идет именно о «культурных ценностях», а не только о живописи или даже, не только об искусстве. Скажем, старинный автомобиль, античная ваза или исторический дом вызывает примерно такую же реакцию – хотя на момент их создания это могли быть самые обыкновенные, заурядные предметы.

Означает ли это, что за пределами «кидания понтов» подобные вещи не имеет никакого значение? Разумеется, нет. Поскольку если бы дело обстояло так, то вряд ли можно было вообще говорить об их производстве: ведь «несотворенным» понтоваться невозможно. Да и только что созданным тоже. Поэтому – конечно же, как и значительная часть иных результатов человеческого труда – «культурные ценности» в большинстве своем выполняют и «потребительские функции». В смысле – в доме можно жить, на автомобиле (пока он окончательно не перешел в категорию «ретро») ездить, а картину использовать, как иллюстрацию чего либо. Собственно, до изобретения фотографии именно последняя задача обычно ставилась перед живописцами – которые считались обычными ремесленниками, стоящими чуть выше сапожников и портных. (В Средние века они даже входили в ремесленные цеха.) Разумеется, существовали и «модные авторы» - художники, скульпторы, архитекторы – которые уже на момент начала своей работы рассматривались, как «производители понтов», одноко подавляющее число представителей данный профессий выполняли вполне утилитарную роль.

Однако понятно, что, говоря о значении «культурных ценностей» - а точнее, о их «универсальном», очищенном от влияния «понтов», значении – мы имеем в виду не только, и не столько эту скромную утилитарность. («У этой картины большая польза – она дырку на обоях закрывает») В том смысле, что рассматривая, например, живописные полотна в галерее, мы желаем увидеть увидеть в них не только исчезнувшие черты чьей-то давно почившей в бозе пра-пра-пра-пра-бабушки или расположение деревьев в давно уже вырубленной роще, а нечто иное. То, что, собственно, и заставляет творцов творить даже тогда, когда «заказчика» для их работ даже не предвидится. (Вспомните ситуацию с Ван Гогом.) То есть, некую «третью ценность» - помимо уже помянутых «ценности редкости» и «ценности утилитарного использования».( Collapse )

Итак, в прошлом посте была показана важнейшая особенность архитектуры в ее историческом – в том числе, и современном – значении. Которая состоит в том, что основной целью существования данной отрасли выступает «демонстрации могущества», в обыденном языке именующаяся «понтами». Именно так: издавна для архитектора главным было построить «красивый дом» - в смысле, выделяющийся на фоне остальных домов так, чтобы убедить покупателя приобрести его в первую очередь. (Ну, или убедить квартиросъемщиков снять тут квартиру – если речь идет о доходном доме.) При этом выполнение остальных функций жилища является вторичным – и выполняется дополнительно создаваемыми системами. (Скажем, ранее для этого существовала прислуга, сейчас –различные «общественные службы», транспорт и т.д.) Причем, что самое интересное – данное правило существует с глубокой древности – архитектурные стили могут меняться, но приоритет «понтов» - никогда.

Разумеется, речь идет именно об «архитектуре» - т.е., о ситуации, когда человек имеет возможность (финансовую) думать о выборе типа жилища, а не о том, что ему надо где-то укрываться от дождя. Поэтому избы бедняков и хижины в данную категорию не подходят – но уже богатый крестьянин попадает под влияние описанного выше приоритета.

Это положение поразительно напоминает положение с «женской красотой», о которой недавно писалось  . В том смысле, что в указанной области так же действует то же самое правило: «красивая женщина» - это женщина «дорогая», то есть, та, на содержание которой требуется достаточное количество средств. Причем, так же не важно, как «в абсолютном смысле» выглядит этот самый «идеал»: худая ли женщина или полная, имеет ли светлую кожу или покрыто бронзовым загаром, затянута ли она в корсет или имеет выраженные кубики на животе. Важно одно – иметь подобный внешний вид должно быть «недоступно для всех». Поэтому как только та или иная «красота» оказывается доступной для большинства, она сразу же перестает считаться «идеальной». (Как, например, происходит сейчас с «увеличением груди».)

С домами, кстати дело обстоит точно так же – заказчики готовы платить даже за конструктивизм или функционализм при условии, что он выглядит необычно и цепляет взгляд. (Правда, ни к какой функциональности данный «функционализм» отношения не имеет.) Но лишь до тех пор, пока это выглядит «ново и необычно». В общем, понты, понты и еще раз понты! То есть, навязчивая демонстрация своего высокого места в жизни. Ну, или мнимо высокого – недаром многие разоряющиеся, но еще сохраняющие прежнее значение в жизни «света» господа часто строили слишком дорогостоящие дворцы и виллы. Так же, как пытались содержать слишком «дорогостоящих женщин».
Поскольку все просто: в мире всеобщей конкуренции «активная демонстрация статуса» есть жизненная необходимость. В том смысле, что она позволяет избежать лишних «телодвижений» со стороны менее значимых субъектов. (Так же, как демонстрация новейшего оружия, в принципе, способна отпугнуть агрессора.)

Поэтому-то на указанную задачу никогда не жалели и не жалеют средств, отказывая себе в более рациональных вещах. Разумеется, это касается не только домов и женщин. По тем же «принципам» происходит «естественный отбор» любых иных «культурных объектов» - от автомобилей до произведений искусства.( Collapse )

Кстати, интересно – но упомянутая в прошлом посте проблема «яиц Фаберже», а точнее, отношения к «яйцам Фаберже» - в реальности оказывается очень и очень серьезной. Более того, она намного шире, нежели просто вопрос о верности или неверности политики большевиков по отношению к пресловутым «культурным ценностям» - т.е., к идее продажи части данных ценностей ради решения стоящих перед страной задач. И отсылает к фундаментальным основаниям бытия, в частности – к самой идее «культуры» и поиску ее места в жизни.

Речь идет вот о чем: скажем, существует некое господствующее убеждение, состоящее в том, что определенные вещи – вроде упомянутых «яиц» – представляют собой огромную ценность. Т.е., их, по идее, надо всячески оберегать и лелеять, более того – предпринимать все усилия к тому, чтобы подобные предметы появлялись почаще. Однако при внимательном рассмотрении оказывается, что указанная «общеизвестность» основывается неизвестно на чем. Нет, конечно, понятно, что пресловутые «ювелирные миниатюры» для своего изготовления требуют существенных затрат. И в плане покупки материалов: золота, серебра, драгоценных и поделочных камней и т.д. И в плане действительно ювелирного труда по приведению всего этого в некую, сознательно выбранную, форму. А значит, для того, чтобы выполнить то же «пасхальное яйцо», действительно, необходимо затратить очень и очень много человеческих усилий.

Но является ли данная высокая себестоимость аналогом высокой значимости их для человечества? Разумеется, нет. Поскольку, как уже было сказано, эти самые «яйца» представляют собой ни что иное, как игрушки – только игрушки крайне дорогостоящие. Их даже для доказательства своего статуса использовать неудобно – поскольку не будешь же ты повсюду ходить по раутам и приемам с пасхальным яйцом.(Как дурак.) Собственно, именно поэтому за пределами узкого круга «любителей» подобных вещей, вроде уже помянутой царской фамилии, потребность в их существовании (по указанной) цене оказывается минимальна.

То есть – основной причиной, приведшей к появлению «шедевров Фаберже», выступало исключительно сверхбогатство Романовых. Причем, сверхбогатство, не имеющее никакого практического смысла. (Оно было неэквивалентно бюджету Империи, как таковой – хотя на его поддержание и шли государственные деньги.) И поэтому тратившееся исключительно на безделушки – куда, кстати, помимо «яиц» входили и многочисленные дворцы, роскошные интерьеры и туалеты, фантастические по затратам балы и приемы, так поражавшие представителей буржуазной Европы. Ну, и разумеется, огромные коллекции произведений искусства, скупаемые российской знатью еще со времен XVIII века. (К концу XIX к знати прибавилась и наиболее богатая буржуазия – впрочем, так же связанная своим богатством с системой государственного изъятия прибавочной стоимости у населения.)

Поэтому стоит сказать, что произведения Рубенса и Рембрандта – ну, и Матисса с Ван Гогом – в подобной системе ценностей мало чем отличались от указанных «яиц». ( Collapse )

Итак, место искусства в существующем мире определено: оно состоит в том, чтобы «извлекать» из «общественного сознания» неявно существующие там образы и идеи, «экстериоризовывать» - если так можно говорить в данном случае – их, и отдавать обратно обществу, но уже в четко выраженном виде. Иначе говоря, искусство работает «катализатором» для социальных процессов, оно не столько создает новые сущности – как это обыкновенно считается – сколько лишь «выявляет» то, что уже существует в рамках тех или иных общностей. (Начиная со всей страны и заканчивая различными «микрогруппами».) Однако и эта задача является крайне важной и необходимой для существования социума.

Поэтому указанное  положение представителей искусства позволяет избежать описанной в прошлом посте опасности их отрицания – который неизбежно возникает при иных способах найти их рациональное место в жизни. (Что выявляется, скажем, в консервативное отрицание искусства.) Но одновременно оно же показывает, насколько тщетны попытки «представителей микрогрупп» убедить всех остальных в своей сверхценности. То есть, то, что происходит в данной области сейчас – когда различного рода художники, литераторы и кинематографисты, выражающие ценности исключительно своих «тусовок» сильно удивляются тому, что их не любят «в народе».

Однако самое важное тут даже не это – а то, что, рассматривая подобный процесс, можно легко понять истоки этой самой «тусовизации» и следующего за нем отрицания подобных «гениев тусовки». Поскольку связно это, разумеется, с идущими сейчас процессами укреплением классового устройства и разделения труда. То есть – с переходом от пресловутого «советизированного общества» (для стран бывшего СССР – просто советского) к обществу «чисто классовому», лишенному механизмов обеспечения культурного единства. И  одновременно становится понятным, что весь огромный «культурный багаж» прошлого столетия, вся эта масса великих литературных произведений, великих кинофильмов, великих музыкальных композиторов и даже исполнителей –в общем, все, чем так принято гордиться сегодня, на самом деле являются лишь «артефактами» существования СССР.

Да, именно так: СССР являлся единственной причиной существования искусства, как такового в обществе, имеющем глубокое разделение труда. ( Collapse )

Итак, в настоящее время вопрос о том, что же реально представляет собой творческая деятельность, и как же она связана с системой общественного производства, является крайне актуальным. Поскольку чем дальше, тем яснее становиться тот факт, что прежние механизмы взаимодействия работников «творческих профессий» с обществом просто не работают –и это еще в лучшем случае. Поскольку в худшем они приносят результат, совершенно обратный ожидаемому. Скажем, известная и извечная формула «непознаваемости» процесса создания произведений искусства –а то самое «покровительство муз» - в сейчас привела к ситуации, одновременно комической и трагической. Поскольку чем дальше, тем больше указанная «непознаваемость» начинает трактоваться единожды возможным образом: в том смысле, что пресловутые «творцы» несут очевидный бред, и ничего, кроме бреда, приносить не могут.

Подобное восприятие «творчества» - т.е., признание его нулевой или даже отрицательной ценности – сейчас становится все более популярным. Причем, это касается и т.н. «развлекательного сектора», и т.н. «большой культуры». В том смысле, что деструктивной рассматривается и деятельность пресловутой «попсы» вместе с актерами телесериалов, и «академических» театров вместе с титулованными художниками. Да, разумеется, речь тут идет о разных видах деструкции – но сути это не меняет: понимания того, зачем нам нужно искусство, сейчас практически нет. И кажется, что единственно возможным отношением к данному занятию является его полное отрицание. То есть признание того, что содержание всего вышесказанного –начиная с попсы и заканчивая балетом – в сущности, никому не нужно. Правда, обыкновенно тут делаются оговорки: дескать, я против не театра вообще – а против того театра, который сейчас существует. Или, что, в общем-то, есть хорошая эстрадная музыка – но ей мешает засилье безголосой «попсы» в данном жанре. Однако смысл всего этого остается тем же самым, поскольку все эти «идеальные» талантливые артисты, талантливые певцы, талантливые художники могут существовать лишь в «идеальном» же мире. В реальности же везде практически одно и то же, полностью противоположное этому самому идеалу.

В общем, можно сказать, что в настоящее время понятие «искусства» и «творчества» переживают крайне серьезный кризис. Кризис, связанный с тем, что никто не может найти для данной деятельности рационального объяснения ее места в жизни. Т.е. сказать: зачем это нужно и нужно ли? Поскольку музы с Аполлоном теперь «не котируются», а на смену им ничего не приходит. Точнее, нет – пытаются сказать, например, что это «вопрос престижа». (Кстати, то же самое относится и к науке, так же являющейся творческой деятельностью.) Но, разумеется, это гораздо менее «сильное» объяснение, нежели прежнее рассмотрение художника или поэта, как «проводника воли» высших сил. Да и вообще, кому нужен подобный престиж? Разумеется, «лучшим людям» – т.е. элите. Все же остальные вынуждены воспринимать данное утверждение, как очередной «каприз барина» с соответствующим отношением.

Разумеется, есть еще один путь мнимого разрешения данного вопроса – тот самый, по которому в свое время пошли на Западе. А именно – объявление искусства «частным делом», которое никого, за исключением связанных с ним людей, не касается. То есть – если кто желает извращаться, создавая или потребляя те или иные произведения – то пускай это и делает. За свои собственные деньги.( Collapse )

Итак, творческий труд. Творчество. Наверное, не надо говорить, насколько сильно это понятие пропитано мифологической составляющей – даже сейчас. Что же говорить о прошлом, когда указанная способность напрямую приписывалась взаимодействию с высшими силами! Это сейчас мы понимаем такие эпитеты «творческих людей», как «служитель Аполлона» или «любимец муз» исключительно в переносном смысле – а были времена, когда факт общения поэта с божествами никто даже не пытался подвергать сомнению. Поэтому до недавнего времени мало кто сомневался, что, говоря о данном понятии, речь стоит вести о субстанции, изначально непознаваемой слабым человеческим разумом. И уж конечно, не зависящей от всей этой грубой окружающей реальности, включая систему общественного производства.

Более того, данное качество относилось не только к созданию, но даже к пониманию «продуктов» творческой деятельности – например, стихов, музыки или живописи – которое считалось доступным не каждому. Нет, конечно, ходили легенды о том, что великих поэтов и музыкантов понимали не только люди из самых низких социальных слоев, но и дикие звери – однако, при всем этом «потребление искусства» все равно признавалось делом элитарным. Дескать, не может тупое быдло полноценно видеть прекрасное, не предназначено оно для подобного действа. Впрочем, если судить по тому, что вплоть до середины позапрошлого столетия большая часть населения даже развитых стран было элементарно неграмотным, то ничего удивительного в указанном мнении нет. Ну, в самом деле, как можно читать стихи, не владея чтением, как таковым? Правда, это касалось только литературы – скажем, с музыкой или живописью данное объяснение не работало...

Но это было и не нужно. Мир в течение тысячелетий делился на неравнозначные категории, люди тоже. Так что все, что связано с творческой деятельностью, традиционно относилось к занятиям элитариев или лиц, вхожих в их круг. Разумеется, понятно, что под «творчеством» в течение веков подразумевалось  исключительно искусство – поскольку, как уже говорилось, это было дело, почти не связанное с системой общественного производства. (Производству, в лучшем случае, полагалось иметь «мастерство» - т.е., оттачивание исполнения веками отработанных методов.) И сломана подобная «монополия» была лишь в начале Нового Времени, когда появилась еще одна область, в которой понятие «творчества» могло быть применено.

Разумеется, речь идет об «науке» - особой формы взаимодействия человека с окружающим бытием, состоящем в опоре на «прямой опыт». (О ней уже было сказано в прошлом посте.) Именно «наука» стала первым шагом на пути к «расколдовыванию» творчества – то есть, к введению его в рациональный дискурс.( Collapse )

Если бы спросили, чем можно наиболее кратко охарактеризовать мир, установившийся после гибели СССР – а точнее, еще до этого момента, но уже тогда, когда стало понятно, что ни к какой Мировой Революции он не стремится – то этой характеристикой стало бы словосочетание: «маленький мир». Да, именно в том самом значении, в котором подобное слово использовали Ильф и Петров в своем «Золотом теленке» -т.е., как мир, целиком и полностью определяемый обывательским сознанием. Которое, может быть, и желало бы охватить крупные проблемы, но за пределы рисования Чемберлена на воздушных шариках выйти просто не может. Впрочем, как можно догадаться из вышесказанного, этот «маленький мир» существовал в те же 1920-1930 годы – когда происходили однозначно глобальные события – так что реальная беда была не в нем. А в том, что в указанное постсоветское и позднесоветское время неожиданно исчез «мир большой».

Однако о том, почему и как это произошло, надо будет говорить отдельно. Тут же стоит только констатировать тот факт, что в какой-то момент показалось даже не то, будто никакого «большого мира» не только больше не будет – а то, что он вообще не существовал и существовать никогда не мог. Ну, были какие-то «дрыганья», какие-то попытки выйти за пределы «нормы» - вроде тех, что происходили в СССР или Германии в 1940 году – что обзывалось нехорошим словом «тоталитаризм». Ну, все эти парады, помпезные здания, перестройка городов и преобразование природы – в общем, все то. что было принято относить к периоду «до 1960 годов». Кстати, о существовании подобных явлений в «нормальных» странах просто умалчивалось. Настолько, что потом стало откровением то, что в тех же Соединенных Штатах в свое время любили проводить военные парады, что там была ирригация и землепреобразование, что там были массовые действа, не имеющие развлекательного характера – то есть, то, что там занимались явлениями, привычно относящимися к «тоталитаризму». Хотя все это – и относительно Штатов, и относительно, скажем, Франции или Британии – крайне хорошо задукоментировано, снято на фото или кинохронику, описано в художественной литературе и т.д.

Тем не менее, поразительным образом все это было выброшено из зоны восприятия. И остался один «маленький мире», одна частная жизнь, раздутая до бесконечности – и простирающаяся так же бесконечно в прошлое и будущее. Остановка истории, вечное Сегодня – которое в свое время обыграли братья Вачовски в «Матрице», увидевшие феномен, но не понявшие его сути. Мир, в котором из изменений возможна только смена моды – как в дешевом театре, где лишь костюм показывает, какие произведения играют актеры. Короче, то, что с некоторой издевкой можно назвать «современностью» - с издевкой потому, что «современность» по умолчанию предполагает течение времени, отсутствующее в указанном восприятии.

Это представление, в свою очередь, породило целые «грозди» своих художественных отображений, особую форму литературных и иных произведений, в которых обыгрывалась именно указанная неизменность – и вечное дление текущего момента и «вперед», и «назад». «Вперед» - это киберпанк, являющий собой «вечный мир 1990 годов», с ( Collapse )